Спустившись с крыльца, парень направился к дороге. Его походка стала легкой, радостной. Мэттью хотелось верить, что это ему не показалось, – молодой негр заслужил немного надежды и счастья.

Пастор Мэтт вздохнул.

Эта встреча закончилась, и настало время новой, другой встречи. Также имеющей отношение к зависимости. В определенном смысле.

Зависимость. На самом деле Мэттью понимал, что это не совсем то. Он признавал, что был несправедлив. И тем не менее Мэттью чувствовал то, что чувствовал, а именно: наркотики – это не ответ, ни запрещенные, ни выписанные врачом. Только не в данном случае. Однако помочь жене прийти к такому же заключению было… непросто.

Это было непросто, потому что у людей возникала болезненная привязанность к идеям, точно так же как у них возникало пристрастие к наркотикам. Ну а его жена – она пристрастилась к мысли о том, что у нее какое-то умственное расстройство, психическое заболевание, которое никак нельзя вылечить.

Отом Бёрд сидела на краю кровати, уставившись в окно. Когда Мэттью вошел в комнату, скрипя половицами под протертым, вздыбившимся пузырями ковролином, его жена даже не повернулась к нему. Она лишь сказала:

– Привет, малыш!

– Здравствуй, Отом.

Мэттью подсел к жене. Взял ее руку в свою.

– Значит, сегодня плохой день, – сказала жена. Судя по ее виду, она плакала: глаза у нее опухли и стали красными. Однако пока что на какое-то время буря улеглась. Мэттью было стыдно в этом признаться, но он был рад, что пропустил ее. Когда разражалась подобная буря – так их называла жена: «мои бури», – ему оставалось только задраивать люки и ждать, когда она закончится.

– Знаю. Такое случается. У всех нас бывают хорошие дни и плохие дни.

Жена посмотрела на него с сочувствием, словно говоря: «Жаль, что ты ничего не понимаешь». Приблизительно то же самое она повторяла ему снова и снова, и это она сказала ему сейчас.

– Мои плохие дни не похожи на твои плохие дни.

– Знаю. Извини. Я не хотел… – Но слова увяли. – Нам неплохо бы поговорить о том, о чем ты просила вчера вечером. Я…

– Ты считаешь, что мне не следует возвращаться к лекарствам. – Эта фраза была пронизана болезненным разочарованием. – Мэттью, пожалуйста!

– У нас нет денег. От нашей страховки остались одни голые кости… один костный мозг. Золофт обходится в пятьдесят с лишним долларов в месяц, и это еще с учетом страховки, и это с учетом того, что мы покупаем более дешевый аналог. К тому же у золофта полно побочных эффектов; иногда после него ты становишься похожа на зомби, затем головные боли и… и все остальное. – Во-первых, препарат делал Отом безразличной к сексу. И, во-вторых, иногда она признавалась в том, что у нее возникают разные плохие позывы. Нет, не покончить с собой. Но сделать себе больно. Мэттью давно пришел к выводу, что золофт – это яд.

Хуже того, его жена – мать их сына. А их сыну нужна мама, которая рядом, у которой всё в порядке. А не чужая женщина, заблудившаяся в фармацевтической чаще.

Жена пожала ему руку.

– Я все понимаю, но врач сказал, что есть и другие средства – просто нужно найти то, что лучше подходит для моей головы.

– Золофт едва не заставил тебя наложить на себя руки, Отом!

– Нет, это депрессия заставляет меня желать собственной смерти, а золофт просто… обостряет это, понимаешь? Но это можно приглушить другими лекарствами.

– Вот только сколько это будет стоить? Сколько раз еще потребуется записываться на прием к врачу? Мы носимся по «американским горкам», то вверх, то вниз, и… – Вздохнув, Мэттью крепко стиснул руку жены. – Милая, уже много раз было доказано, что молитва и христианское мышление способны победить эту…