Присмотревшись, Тарус с трудом подавил возглас изумления – да, это она, древняя и бессмысленная руна, о которой ходило больше всего легенд и которую изучали только исследователи мифологии времен Вальдераса да шарлатаны, зарабатывавшие на разного рода гаданиях…

– Не может быть… Всадник… Но… Я не знаю, чем это объяснить… – Тарус теперь гораздо внимательнее вчитывался в текст. – Я даже не знаю, как эта руна связана со всем написанным, она здесь совсем лишняя и… и как будто Фельтауз ее взял и приписал просто для красоты, она даже к тексту отношения не имеет! Здесь речь вообще о другом…

– Именно. Не могли бы вы взглянуть на копии работ других ученых?

– Они тоже пропали?

– Просто посмотрите. – Олдер протянул скрепленные страницы.

Тарус листал – и не верил глазам: перед ним были две недописанные статьи, и обе заканчивались совершенно бессмысленно, на полуслове – и приписанной зачем-то руной Всадника.

Одна работа вызвала особый интерес Таруса: по безапелляционности и страстности утверждений он узнал стиль своего великого наставника – Агнеды Рукволы, пропавшего девятнадцать лет назад, через год после открытия предполагаемой Ксантии. В то время сам Тарус еще учился на первом курсе Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу и даже не надеялся стать мастером-аэдом. Агнеда был легендой при жизни, а уж его исчезновение обросло множеством слухов, мифов и домыслов. Но вот он, Тарус, держит, если верить дознавателю, последнюю статью профессора, которую в публикациях никогда не видел… И в конце этой статьи великого аэда – бессмысленнейшая из всех существующих рун…

Олдер Мао с пониманием смотрел на ошеломленного ученого.

– Обе работы никогда не публиковались, так как не закончены, – пояснил он после некоторой паузы, – но вы ведь наверняка узнали авторов, не так ли?! Вы помните, что с ними произошло?

Тарус только ошеломленно кивнул. Автором второй статьи был лучший друг Агнеды, Оруба Матар, пропавший без вести через два года после исчезновения Агнеды. И теперь – Фельтауз…

– У нас с вами очень схожая работа, господин Силлагорон. Мы ищем и находим закономерности, – сказал Мао, как будто подслушав его мысли. – Только вы их ищете в комбинациях дхарм, рун и чувств, а я – в событиях человеческой жизни. Вы лучше меня знаете пропавших как ученых. Было ли что-то общее в их научных интересах помимо того, что все неожиданно завершили свои труды руной Жнеца?

– Определенно, да, – выдавил из себя Тарус, – только я не уверен, что это поможет в расследовании… Все они изучали аэдическое искусство эпохи Вальдераса, все трое – самые сильные аэды нашего времени, но ведь вам это известно и без меня.

– Профессор, я буду с вами откровенен, хотя Саргат этого бы не одобрил. Во-первых, несчастья с этими уважаемыми людьми всегда происходили во время вечерней или ночной работы, когда они оставались в одиночестве. Во-вторых… насколько я знаю, ведь существуют руны трансформации материи?

– Да, конечно, но это мощнейшие руны, требующие эмоционального резонанса как минимум сотни очень сильных аэдов.

– А теперь представьте, что трансформация произошла без рун и без сотни аэдов. – И в ответ на молчаливый вопрос Таруса дознаватель протянул несколько снимков письменных столов, ничем не примечательных, кроме одной детали: деревянная поверхность столешниц плавно перетекала в какой-то непонятный бутылочно-зеленый материал, природа которого была неясна по фотографии.

– Это альгирд. Как дерево в него трансформировалось, непонятно ни логикам, ни аэдам. Аэды Саргата не обнаружили никаких рун поблизости, а у логиков тем более нет приспособлений, чьими силами можно было бы так преобразовывать материю, даже у химиков.