Вахтёр так и сделал. Не только чмокнул, но и облобызал до самого локотка.

– Это,– зашептал он, озираясь и подманивая Вику, – вы к ректору идёте. Я вас без пропуска пропущу, и сколько будете ходить, столько и без пропуска.

– Поняла, – ответила Вика. – Ты хочешь, чтобы бабушка спела ему печальную повесть, но это же покушение на государственного человека. А как же институт? Он же сиротой останется.

– Так он и так сирота, сволочь, беспризорник, – вахтёр со злости замутулил стул. – Секретарша ректора к рукам прибрала. Сволочь женская. Ректора на своё междометье поддела.

– Бесплатно бабушка петь не будет. Нужны солидные бабки.

– С зарплаты, – вахтёр застучал в грудь, – клянусь, всю зарплату отдам.

– Ладно, – добродушно согласилась Вика. – Навеем печаль и на ректора, и на секретаршу. Только о зарплате не забудь.

Покинув вахтёра, который остался в тревожном ожидании и с глазами, похожими на блуждающую звезду, они направились по дорожке к входу.

– Чисто сработала, молодец, – похвалила Вика хозяйку, – только замашки бандитские брось. Ты же ногой чуть не притопила беднягу.

– Это не бандитские замашки, – отбила Капа. – Это из спектакля «Укрощение строптивого»

Реверансы, ручки и комментарии взбудоражили институт. Уборщицы смотрели на провинциалку и Капу, как на звёздных пришельцев. У старших преподавателей с вулканическим треском стартовали сигареты и, запустив дымные хвосты, носились, как кометы, от которых прятались младшие преподаватели, опасаясь лобовых столкновений.

Возле двери в коже, от которой ещё исходило тепло живого существа, Вика и хозяйка почувствовали холодок.

В приёмной за столом, состоящим из одних ящичков, как банк матери, сидела хранительница ключей и печатей ректора в белой рубашке со стоячим воротником с загнутыми уголками и маниакальным взглядом.

– Ректор в министерстве, – прожурчала секретарша. – Сильно занят.

Приёмная оказалась мёртвой точкой, из которой Вика попыталась выйти на домашние координаты ректора. Домашние координаты хранились за семью печатями. Взломать печати не удалось.

– Ректор что, засекреченный? – возмутилась Вика.

Засекреченным ректор не был. Его знал вошедший почтальон: громадного роста мужчина с совиными глазами. Он положил пакет на стол секретарше и вздохнул над ним, как над умершим.

– Трудно, – сказал он и добавил: – Трудно носить почту.

– Ноги болят, дяденька, – посочувствовала Вика.

–Да, – ответил дяденька. – Всё ношу и ношу, а ректор всё читает и читает, – рассвирепел он. – И когда же он кончит читать?

– У вас очень благородна работа, – святая провинциальная простота, – если не будет почтальонов, кто же письма и пакеты станет разносить. Что ж Вы так сердитесь. Лучше назвали бы мне домашний адрес.

– Чей? – вздрогнул мужчина.

– Ректора.

– А, ректора, – счастливо вздохнул он. – Не знаю.

Квартирантка и хозяйка вновь оказались в мёртвой точке.

– А ну дай звук, – шепнула Вика и ковырнула рукой Капу.

– Какая прекрасная ария, – растрогалась секретарша, выслушав дребезжащий голос хозяйки. – Только малость скрипит.

– Слышала, – возмущённо зашептала Вика. – Врежь на всю катушку, Дави её до пупка.

– Не могу, – отшептала Капа. – Я весь голос на вахтёра истратила. Сама пробуй.

– Да, – сказала секретарша. – Спойте вдвоём. Чудо ария. Жаль,

что нет Отелло. Он в министерстве.

– Кто такой, – бросила Ляптя.

– Ректор Отелло Отеллович.

– А ты Дездемона.

– Да. А Вас это не устраивает.

– Ещё, как устраивает. Вынь орла, – приказала она хозяйке.

Была надежда. Двуглавый оправдал надежду. При виде секретарши он тотчас попытался распластаться на ней.

– Уберите сексуального маньяка, – прожурчала секретарша.