– И ничего я не шандарахнулся, – смутился Артем, поправляя одеяло на своих чреслах.

– Еще как! – Вовка расплылся в улыбке. – Мы думали, гром долбанул прямо в диван. Глядим, а тебя на диване нет, – Вовка развел руками и пожал плечами, передавая крайнее удивление произошедшему.

– Нечего думать и глядеть, а также отлынивать ото сна. Марш в постель. Это, кстати, всех касается.

С этими словами Артем лег на диван. Ребятишки залезли в свои кровати, и Маша тоже. Лучше бы, конечно, к нему… Черт! Вымыть бы язык мылом и щеткой, а лучше мозги… Артем, недовольный собой, взбил подушку, словно повинную в его мыслях, подложил кулак под щеку и накрылся одеялом по самые глаза.

Утром он отвез ребят в школу (по такой погоде сидеть бы им дома, но Маша сказала: нечего прогуливать, раз не больны, чтобы не получать выговора от администрации по поводу нерадивого воспитания детей) и теперь растапливал печку в большой половине. У себя позже растопит. Проспали сегодня, света не было, вставать никому не хотелось, у Маши выходной.

– Мне интересно, как дети заниматься будут, если нет света во всем селе? – сказал он Маше, которая потягивалась перед зеркалом умывальника.

Артем закладывал дрова в печку, мельком поглядывая на сонную Машу.

– Как-нибудь, а может, никак. Главное, мальчишки на занятиях.

Она попробовала воду – холодная, умываться расхотелось.

Артем улыбнулся, но промолчал. Между тем Маша снова открыла кран, помочила пальчик, а потом им один глаз, еще раз – второй глаз, взяла полотенце и вытерла глаза – умылась, повесила его на место и повернулась. Артем смотрел на нее и улыбался. О-о-о!

– Проснулась?

Маша кивнула.

– Тогда доброе утро.

Она снова кивнула и собралась исчезнуть из маленького чулана, но все-таки спросила.

– Что тебе приснилось, раз слетел с дивана?

– Ты.

Маша в недоумении уставилась на мужчину.

– Мы были вместе, – скупо уточнил Артем.

Из скупого пояснения не очень разумная девушка не поняла ни слова, поэтому все также смотрела недоумевающим взглядом. Где они были вместе? Артем подошел к ней вплотную, взял за плечи – его подбородок касался ее лба.

– Мы любили друг друга, – прошептал мужчина, втягивая в себя запах женских волос.

Она замерла, он тоже. Хорошо стоять с закрытыми глазами около теплой печки, вдыхать аромат близкого человека. И не важно, что за окном бушует непогода. Мир, может, и рушится, но он там, а они здесь и сейчас…

– У тебя красивые волосы, – мужчина нарушил тишину.

– Обычные.

Маша по-прежнему стояла не шевелясь.

– Прости, – Артем выпустил ее плечи и отстранился. – Я тороплю события. Прости, если напугал.

– Нет, не напугал, – Маша покраснела, пытаясь найти подходящие слова, но они не находились.

Как расскажешь в нескольких словах о своей неудачной жизни. Когда-то юной соплячкой, она думала, что самая красивая, что самая умная – нос воротила ото всего, что не по ней. В школе дружила не с кем-то, а с самым завидным женихом, только он уехал, не попрощавшись, зато ославил ее на всю Ивановскую и это несмотря на то, что ничего не было: потому и ославил. Поехала поступать не куда-то, а в столицу, наивно полагая, что муж сестры устроит в университет, где преподавал сам. На предложение Иогана подготовить к поступлению громко фыркнула и так же громко хлопнула дверью, обидевшись на сестру. В университет, разумеется, провалилась с недобором не двух-трех баллов, а намного-намного больше. Поджав хвост и опустив нос, вернулась домой.

Устроилась в больницу санитаркой, как по наивности казалось, на год – по жизни – на годы. Если бы не Владимир Иванович, главный врач больницы, неизвестно, как бы вообще сложилась ее непутевая жизнь. Владимир Иванович был другом отца, хорошим другом, не на словах – на деле. Отца Маша не помнила: он погиб, а мама не простила его.