Он не спрашивал разрешения, чтобы что-то сделать по дому, она никогда не заставляла. Она не спрашивала, что он хочет на ужин – просто готовила – мужчина садился, ел, убирал за собой посуду. Почти идиллия, потому что никто ни от кого не зависел, ни о чем не просил другого, ничем не был обязан.

С Данилой все налаживалось, со взрослыми все усложнялось. Юля понимала – впереди тупик.

Саднило ногу. Старая рана ныла к непогоде. Обычно он выходил курить на улицу. Сегодня открыл окно на кухне, сидел на стуле, приспособив под пепельницу пустую баночку. Так и знал, что учует. Глеб поморщился то ли от боли, то ли от появившейся женщины. От Юли не скрылось выражение его лица: он еще и возмущается.

– Интересно! – констатировала она.

– Что? – спросил он.

– Интересно, чем все закончится?

Юля скрестила руки на груди и выжидающе смотрела на Глеба. Он затушил окурок, поднялся: нехорошо сидеть в присутствии женщины.

– Твои предположения?

Теперь он подошел вплотную: рана рвала плоть изнутри.

– Теряюсь в догадках.

Юля не расцепила рук, во взгляде читалась решительность.

– Что если этим?

Глеб резко привлек женщину к себе, сразу нашел ее губы и сковал их поцелуем. В ответ глыбы льда. Когда он оторвался, звук пощечины вернул его на бренную землю.

– Тебе же было интересно, – зло заявил он.

– Ты только что курил!

Юля вышла из комнаты.

Глеб ворочался на диване, пытаясь найти приемлемое положение, чтобы рана не беспокоила его – напрасно. Промучившись до трех ночи, обрадовался телефонному звонку Бланки – это хорошо, что нужно дернуться с места, да еще в Чечню – значит, бой. Боль уйдет, забудется, потому что ее место займет опасность. Глеб радостно усмехнулся: не надо думать, лишь выполнять работу, такую знакомую, – воевать.

Отсутствие Глеба дало Юле передышку. Она слышала телефонный звонок, поняла, что его вызвали на службу. На следующий день узнала, что колонна двинулась на Чечню, где ранили брата Бланки. Говорили, что Юлиус Станиславович в тот момент, когда ему сообщили о ранении брата, был не просто зол – чудовищен, пообещал убить многих. Ему поверили.

Колонна вернулась – она точно знала – его не было. Не то, чтобы она волновалась (разумеется), чтобы ждала (приготовила вкусный ужин), думала (бессонные ночи явственно проступали на лице). Данила напрямую спросил, когда приедет Глеб: телефон молчал.

Он приехал через два дня. Данила увидел его в окно и выбежал, забыв об осторожности, навстречу. Мальчик замешкался на пороге, пытаясь всунуть ноги в непослушные шлепки (не важно, что холодно). Глеб подходил к дому, в руках перед собой держал пакет. Поздоровавшись, потрепал Данилу по волосам, но, как показалось ребенку, несколько неуклюже.

Они разбирали на кухне пакеты, когда хлопнула входная дверь: с работы вернулась Юля. Она еще издали заметила машину, внутри потеплело. Глеб стоял вполоборота, когда заглянула в комнату. Поздоровавшись, предложила мужчинам удалиться: сама здесь разберется. Спорить с ней никто не стал.

За ужином Данила рассказывал о своих успехах. У него появились друзья, его пригласили на день рождения. Глеб медленно ковырялся в тарелке. Не вкусно? У Юли пропал аппетит: она, вообще-то, старалась. Женщина обиделась, но старалась не подавать виду. От чая и вовсе отказался. У нее же пирог! Из-за стола Глеб не ушел, остался, чтобы совсем испортить настроение. Юля поднялась, чтобы убрать посуду. Данила вызвался помочь, он тоже заметил, что Глеб в плохом расположении духа, вернее, вовсе без расположения.

Глеб поднялся, поблагодарил за ужин и сказал, что пойдет к себе. Его никто не держал: Юля даже не повернулась. После уборки на кухне мать с сыном отправились проверять уроки.