Юля лежала в госпитале ЭСВ. Ожоги заживали. Со временем следы исчезнут, даже если нет – не велика важность. Но так рисковать собой больше нельзя – с кем останется Данила? Пока он с Глебом. Они навещали ее несколько раз. Глеб завозил мальчика к матери, сам тактично удалялся. Данила рассказывал о своих успехах, о том, что прочел, что смастерил. Он скучает, кушает хорошо, лекарство принимает, по утрам делает гимнастику. Глеб ночует у них, спит в зале. У них все прибрано. Цветы поливают. Долго не засиживаются.

Глеб приехал за ней один: Данила ждет дома. В дороге молчали, слушали негромкую музыку, в основном бардовскую. Странно, Юля думала, что он вообще музыку не слушает, а тут стихи со смыслом. Уехал сразу по приезде. Они остались с Данилой одни. Сын приготовил ужин: разогрел пиццу, сделал бутерброды. Почти сказка. Почти? Сказка?

На следующий день мужчина не приехал. Данила у себя в комнате читал книгу. На вопрос Юли, приедет ли дядя Глеб, ответил, что нет, у него дела, как и на следующий, и на следующий. Мужчина звонил мальчику, расспрашивал о чем-то, советовал, Юля слышала краем уха их разговор, но сам не показывался. Явился на пятый день. Лишь поздоровался, впрочем, сквозь зубы, когда она открыла дверь, снял куртку, обувь и прошел к Даниле: полный завал по математике под конец четверти.

Юля сидела в зале с включенным телевизором, который не смотрела, скорее он требовался для фона, пыталась прочесть несколько строк из первой попавшейся книги. За стеной, наконец, прекратились пререкания по поводу математики. Нельзя такому несдержанному человеку командовать людьми. Почему вообще Данила не сказал ей о проблеме с учебой – они разобрали бы как раньше.

– Мы можем поговорить или следует подождать, пока вы окончательно поправитесь? – спросил Глеб, стоя в дверях. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Я здорова, – Юля гордо вздернула голову вверх.

– Замечательно.

Глеб сел в кресло напротив Юли, попутно заметив название книги, лежащей на коленях женщины: «Грозовой перевал» Бронте.

– Просвещаетесь?

– Вы хотели поговорить, – перебила его Юля.

Она не любила разговоры ни о чем.

– Да. Пока вы отсутствовали, я много думал…

– Вы и думали?

Глеб сделал вид, что не заметил сарказма в ее вопросе, как и самого вопроса.

– У меня нет и не будет детей, а Даниле нужен отец. Мальчик растет, нуждается в мужчине. С этим вы вряд ли станете спорить. Может, рассмотрим предложение о том, что я стану отцом Даниле. Для вас, впрочем, я могу остаться в прежнем качестве: пустое место либо безмозглый солдафон, что больше по душе. Если не против, я хотел бы переехать к вам жить.

– Интересное предложение.

– Сразу не отвечайте. Подумайте, я не тороплю с ответом.

– Без посягательств? – уточнила Юля.

– Без.

– Но у вас есть определенные физиологические запросы?

– Для этого есть определенные места и… женщины.

Юля долго смотрела на Глеба – взгляда не отвел. Значит, не врал. Черт его знает, когда мужчина врет, а когда говорит правду. Глеб поднялся и направился к выходу. Сегодня он не уснет, впрочем, как вчера, как предыдущие ночи.

Наутро Бланки застал его в своем кабинете. Окурки высыпались из пепельницы, смятые пачки из-под сигарет валялись на столе.

– Решил угореть? – Бланки открыл окно, форточка здесь не поможет.

Глеб молчал. Молчание друга последнее время все больше раздражало Юлиуса. Еще вчера он решил поговорить с объектом раздражения Глеба. О чем? Да о них. О ком же еще, господа хорошие. Видно невооруженным взглядом: втрескались друг в друга, но в силу характеров никто не признается первым.

– Глеб, ты не пробовал сказать женщине, что любишь ее? – спросил Юлиус, усаживаясь за свой стол.