Время шло неумолимо быстро. Юли летал за границу (по делам), строил полигон. По отношению к местным был строг, требователен, даже резок. Его побаивались, если не сказать боялись. Ни с кем из местных, как того не хотели последние, в более-менее неофициальные отношения не вступал: на заседаниях не шутил, на предложения отобедать (отужинать) отвечал резким отказом, как и на другие приглашения. В армии тоже заметили перемены, случившиеся с командующим: балагур, гуляка, распутник, просто свой парень стал каким-то не таким. Нет, не чужим, но не таким. Глеб смекнул, что речь идёт о женщине, но, хоть убей, не понимал, о какой. Юли точно не бывал последние полгода в женском обществе.

К Даше Юли приходил редко. А когда приходил, то больше беседовал с Дмитрием Николаевичем о… О чём могут беседовать двое умных мужчин? Да обо всём. Иногда Юли приносил бутылочку лёгкого вина. Ирина Владиславовна качала головой, но не ругалась за это. Она не понимала, что у них с Дашей может быть общего и что вообще у них будет. И будет ли? С Дашей Юли почти не разговаривал, если не считать дежурных фраз. Ирина как-то спросила у мужа:

– Мить, что за человек этот военный?

– А что тебе непонятно? – Дмитрий Николаевич отложил в сторону журнал. Он уже лежал в постели.

– Странный он какой-то, – Ирина расчёсывала волосы перед зеркалом.

– Он не странный, – Дмитрий Николаевич разглядывал женское тело сквозь прозрачную ночную рубашку, – любит Дашу. Очень любит. А она, похоже, нет, и не понимает его любви. Он боится её непонимания, потому что знает, что такое любовь, потому что уже любил.

– Любил? – Ирина подошла к кровати.

– Он вдовец, Ира.

– А дети?

– Нет. Он один. Слушай, пусть они сами разбираются. Иди лучше сюда. Ты так аппетитно выглядишь.

– Митя…

Вечером Юли и Дмитрий Николаевич что-то бурно обсуждали, глядя не то в альбом, не то в журнал. Они сидели одни в передней комнате и время от времени начинали спорить. Даше это порядком надоело. Мало того, что командующий не проявляет к ней никакого интереса, обычного уважения, а проводит всё своё время с отцом, он мешает писать сочинение.

– Пап, – Даша вышла из зала, – обязательно так шуметь?

– А что, мы мешаем? – Дмитрий Николаевич посмотрел на негодующую дочь.

– Мешаете? Да нет, самую малость, – съязвила Даша. – От вашего шума скоро перепонки лопнут…

– Ну, уж прям так и лопнут? – засмеялся Юли, в упор разглядывая девушку. – Лучше помоги нам. Тебе что больше нравится, – тут Юли задумался, посмотрел на Дмитрия Николаевича, подмигнул, – большое, просторное, с раздольем или маленькое?..

– Что большое и что маленькое? – не поняла Даша, но почему-то начала краснеть.

– Ну, что-что? – Юли развёл руками, странно посмотрев на Дашу. – Каждый думает в силу своей испорченности. Я вот, например, не краснею.

Дмитрий Николаевич сначала тихо, а потом громче засмеялся. Юли улыбался и смотрел в чертежи.

– Так, хватит: большое – маленькое, – прекратила смех вошедшая в комнату Ирина Владиславовна. – Давайте ужинать. Убирайте всё со стола.

– Ирина Владиславовна, – перебил её Юли. – Вопрос жизни и смерти. Мы даже пари заключили: большое или маленькое.

– Что именно?

– А… – Дмитрий Николаевич сделал какой-то неопределённый жест. – Так, вообще. Если говорить об отвлечённой материи.

– Если говорить об отвлечённых материях, Митя, то у тебя большие проблемы с маленькими мозгами, – строго ответила Ирина Владиславовна.

А спорили они не об отвлечённых материях, а о вполне земном. Юли хотел построить дом. Здесь, в селе. Дмитрий Николаевич рассказал ему о Даше, всё рассказал: детстве, друзьях, увлечениях, мечтах.