Туда заходят, прежде всего, такие элементы, как взломщики, ножевые братья и женщины легкого нрава со своими «хранителями». Все они имеют к официанту «неограниченное доверие» и постоянно пробуют продавать ему ворованные и похищенные вещи. Когда не имеют денег за душой, тогда занимают у официанта и добиваются, чтобы свидетельствовал о них, что их знает. И официант занимает, потому что знает, что они обычно отдают, хоть и не всё. Тогда он должен доплачивать из своего кармана.

Но и в этом обществе должен официант молчать и не смеет высказывать своего мнения. Здесь очень часто надо улаживать споры, потому что ножи частенько в работе, особенно в ночь с субботы на воскресенье и с воскресенья на понедельник».

Самые старые локали «Венский» и «Центральный» сильно изменились, интерьер их обновился, стал значительно элегантней. Владельцы заботились о клиентах, обслуживание было более ловким и вежливым, немало постоянных гостей радовались кредиту. Официанты хорошо знали, кому и когда передать на ухо свежую сплетню, которая кружилась городом. Эти заведения не проводили программ кабаре, за исключением ночных программ с выступлениями танцовщиц и певцов или певиц очень низкого уровня.

«В кофейнях появились новые люди, – вспоминал Юрий Тыс. – Еще шастал в Венку Труш со своим приятелем Василием Стефаником, который несколько раз в год приезжал из своего далекого Русова в гости к Трушу. После приветствия оба начинали ссориться, и эту ссору продолжали на улице и в кофейне.

А там уже другая генерация: Николай Голубец, известный как Мо́лё, Павел Ковжун (Пабло), Иван Иванец (Янцё, Иванцё), Лев Лепкий (Лёнё), Роман Купчинский, известный также как Галактион Чипка, оба последних – известные трубадуры-«усусы» (от УСС – Украинские сечевые стрельцы. – Ю. В.).

Разговаривали и вспоминали. Был такой сельский священник, который любил поэзию и поэтов. Подсаживался к ним и поощрял поэтические усилия:

– А ну! Кто из вас придумает мне рифму к слову «морковь»? Дам пятерку!

Никто не заработал пятерку, но отец декан платил за то, что молодежь выпила и съела, платил годами, пока не перенесся в лучший мир.

На разговоры с богемой заходил в кофейни отец прелат Куницкий, интересная фигура Львова. Однажды, наверное, в начале тридцатых годов, был создан кукольный театр, давший несколько спектаклей. Центральной точкой было выступление куклы, изображавшей отца прелата, и песенка с музыкой.

На премьере отец Куницкий после громких аплодисментов аудитории тяжело поднялся (он был весом более ста килограммов) и притворно-возмущенным голосом сказал:

– Я попрошу! Я оставляю на театр пятьдесят золотых!»

Если в кофейнях низшей категории клиентов обслуживали девушки и парни в белых полотняных куртках, то в кофейнях, которые пользовались более высоким реноме, обращали внимание на то, чтобы официанты носили смокинги и безупречно чистые рубашки. Во второй половине тридцатых годов XX в. отдельные современные заведения начали заканчивать с «мундированием» официантов в смокинги и одевать их вместо этого в цветные пиджаки. Однако для консервативных посетителей это было проявлением дурного вкуса, и о таких кофейнях они говорили с пренебрежением.

В этот период встреча в кофейне стала чем-то общепринятым, позволить ее себе уже могла каждая порядочная панна, и только семьи с консервативным мышлением относились к этому с осторожностью, не позволяя даже взрослым дочерям посещать подобные заведения. Но слова чрезвычайно популярной песни «В той тихой малой кофеенке ты впервые «люблю» шепнула мне» прекрасно иллюстрируют ту новую функцию, которую начали выполнять кофейни.