– Да я представила тебя на нашей улице после дождя в твоих фирменных кроссовках…
Она так и уехала, ничего определённого не сказав на его предложение, но на частые письма Фёдора отвечала. Быстро пришёл ответ и на его последнее письмо, в котором он написал, что приедет свататься. Наташа ответила весёлым письмом, даже шутливую схему нарисовала, как быстрее и легче найти её в родном селе. Окрылённый, помчался Фёдор навстречу судьбе, предвкушая радость Наташи и её родных, всё-таки не последний он парень. И вот никто не бежал ему навстречу, не радовался. Ещё эта сварливая бабка… и его букет из васильков… у них, видно, эти цветы не в почёте…
Фёдор прошёл через всю деревню, на краю, по мостику, перебрался через глубокий овраг, до самого дна заросший черёмухой и смородиной и, поднявшись на взгорок, увидел ферму. Он ускорил шаги и вдруг остановился, как споткнулся – невдалеке стояла Наташа и из-под руки смотрела на него. Она узнала Фёдора, уронила ведро себе на ногу, ойкнула и пунцово покраснела. Фёдор поспешил к ней, взял за руку. Он видел близко её ясные родные глаза, и невольная улыбка растягивала его губы.
– Приехал, значит? Ну, здравствуй! А я думала, соврёшь. А ты, значит, приехал… значит, не соврал… – Её упорное «значит» выдавало её волнение, которое тут же передалось и ему.
– Значит, не соврал, – подыграл он Наташе, чтоб скрыть собственное волнение.
– Девчата! – Вдруг громко закричала девушка. – Идите сюда! Фёдор приехал!
Девушки подходили чинно, подавали руку и тут же, смутившись, прыскали от смеха и прятались друг за друга. По всему было видно, что они в курсе Наташиных дел.
– Ну, пошли! – Наташа взяла его за руку и повела за собой.
– Куда мы идём?
– Как куда? – Наташа заговорила строго, но в глазах её плясали чёртики. – У нас сейчас дойка. Ты приехал свататься? Вот и привыкай. Я доярка, а ты сядешь на трактор. Корма станешь доставлять, навоз вывозить.
Она задорно тряхнула головой, отчего уголок её косынки взлетел, как бабочка.
– Наташа! – Фёдор укоризненно покачал головой. – Ты что, издеваешься надо мной? А ты, наверное, забыла, что мы с тобой в одном институте учимся? Я в следующем году заканчиваю, и готовый специалист. Я, между прочим, механик, думаю меня здесь с руками оторвут.
Он подошёл ближе, рывком притянул девушку к себе, обнял. Она, застеснявшись, подруг, упёрлась ему в грудь руками, высвободилась из объятий.
На следующий день председатель колхоза долго беседовал с Фёдором. А за перегородкой девчонки, нисколько не таясь, и не стесняясь присутствия чужого человека, со смехом рассказывали, как один влюблённый чудак принёс своей любимой целый ворох сорняков.
Фёдор лишь помотал от удивления головой – до чего же быстро здесь разносятся новости, добро б ещё хорошие, а то…
Отныне эти места и эти люди стали ему родными и надо учиться жить среди них, не обижаясь и понимая их. А с пониманием придёт и уважение, и любовь, и всё у них с Наташей будет хорошо.
Возрождение
Телефонный звонок поднял меня из постели. В трубке громко кричала и плакала Зинаида. Из беспорядочно отрывистых фраз я поняла, что в деревне сгорел дом, и мать в тяжёлом состоянии в больнице. Мне она позвонила первой, в надежде сразу услышать от меня готовое решение. Но от такой новости я растерялась и молчала. Зинаида снова заплакала. Я лихорадочно искала слова утешения, хотя в такой ситуации какие слова могут помочь?
– Зиночка, ты только сильно не убивайся, дом поставить поможем, а вот матери помощь нужна сейчас. Я что смогу, сделаю.
Я положила трубку. Час ночи… Сейчас куда-то звонить нет смысла, ночью такие дела не решаются. Уснуть я уже не смогла, с вечера осталась недописанная передовица в газету, попробовала поработать. но в голову ничего не лезло, пришлось отложить до утра. Так до рассвета и прослонялась по квартире, как неприкаянная. Нужно сегодня упросить редактора немедленно направить меня в командировку в Шумячи. Давно собиралась дать очерк о семейном экипаже комбайнёров Золотарёвых. Откладывала поездку со дня на день, а тут такой случай, заодно и Зинаиде постараюсь помочь, надо на месте посмотреть. что да как. Вот так всегда – в трудную минуту падёт духом человек, замрёт от горя, но достаточно совсем мелочи, чтоб ожила его душа и стала вновь деятельной.