– Значит, попасть в церковь можно только с помощью одного из четырех ключей, о которых говорил сторож?

– Да.

– Вы сами были в церкви во вторник вечером?

– Нет.

– Бывали ли вы там в другие дни, когда мистер Харш играл на органе?

– Да, конечно. Он прекрасно играл. Я ходил послушать.

– Вы когда-нибудь обнаруживали, что дверь заперта?

Как и Буш, священник помедлил.

– Кажется, нет. Во всяком случае, не помню такого.

– Спасибо, мистер Кавендиш, вы свободны.

Когда священник вернулся на место, коронер вызвал мисс Фелл.

Гарт проводил тетю Софи до возвышения. Она с силой стискивала руку племянника и выглядела так, как будто поднималась на эшафот. К великому облегчению мисс Фелл, первые вопросы касались ключа. Коронер слышал ответы, поскольку записывал их, и Гарт во втором ряду тоже коечто различал, как, вероятно, и присяжные, но до остальных присутствующих доносилось лишь бормотание.

В итоге коронер записал, что мисс Фелл хранила свой ключ в незапертом левом верхнем ящике бюро в гостиной, а мисс Браун, которая из любезности выполняла обязанности органиста, брала его всякий раз, когда возникала необходимость.

– Вы уверены, что ключ находился в ящике вечером во вторник?

Мисс Фелл подтвердила, что ключ всегда лежал на месте, если только не требовался мисс Браун.

– Когда вы в последний раз его там видели?

Мисс Фелл понятия не имела. Она вынужденно перестала ухаживать за цветами на кладбище и с тех пор больше не пользовалась ключом.

Женщина слегка успокоилась и вспомнила, как много лет назад впервые познакомилась с коронером. Тогда он еще был молодым адвокатом. Инглсайд… да, его фамилия Инглсайд.

Щеки у нее порозовели, голос зазвучал громче.

– Итак, мисс Фелл, вы заявили, что слышали выстрел во вторник вечером. Ваш дом находится рядом с церковью? Если не ошибаюсь, это прежний дом священника?

– Да.

– Где вы находились, когда услышали выстрел?

– В гостиной. Точнее, я открыла стеклянную дверь в сад и как раз спускалась по лестнице. Там три ступеньки…

– Зачем вы пошли в сад?

– Хотела понюхать ночные цветы. А заодно узнать, играет ли еще мистер Харш.

В зале послышался легкий шорох. Коронер продолжал расспросы:

– Вы знали, что мистер Харш в тот вечер играл на органе в церкви?

– Да. Вечер был теплый, окна стояли открытыми. Я всегда слышу орган, когда окно открыто, – разумеется, когда играют не тихо.

– Откуда вы знали, что играл именно мистер Харш?

Мисс Софи, казалось, удивилась.

– Мисс Браун – единственная, кто играет на органе, кроме мистера Харша, и она сидела в гостиной со мной.

– Она была с вами, когда вы услышали выстрел?

– Нет… кажется, нет… по-моему, она уже легла. Да-да, легла, потому что, помнится, я сама выключила свет в коридоре.

– Вы помните, в котором часу услышали выстрел?

– Прекрасно помню. Без четверти десять, потому что я как раз посмотрела на часы и подумала, что ложиться еще рано, но раз мисс Браун ушла к себе, я тоже решила пойти.

– Мисс Фелл, когда вы услышали выстрел, то не показалось ли вам, что он донесся из церкви?

– Нет. Конечно, нет.

– А что вы подумали?

Мисс Софи склонила голову набок, как делала всегда, когда задумывалась, и бодро ответила:

– Я решила, что это мистер Джайлс. Его поля начинаются прямо за церковью, по другую сторону Церковного проулка. Я знала, что он недосчитался нескольких кур – когда на лис перестали охотиться, от них просто спасения не стало.

Мистер Джайлс, на четвертом ряду слева, румяный пожилой фермер, энергично закивал и воскликнул:

– Это точно!

Мисс Фелл отпустили, а мистера Джайлса вызвали и спросили, выходил ли он на улицу с ружьем во вторник вечером. Фермер ответил, что до полуночи возился с больной коровой и был слишком занят, чтобы думать о лисицах.