– Да что такое?

– Ничего…

Убирает от лица руки.

– Ничего… просто ты… ни о чем меня не спрашиваешь… хочу ли я чего-нибудь… или нет… все сам…

И тут же какая-то растерянность, вот те раз – да я просто не знаю, о чем она сейчас. И нехорошее такое чувство, – будто тебя подловили на ровном месте, посреди трудно давшейся безмятежности. Подловили, подловили и вывернуться будет теперь непросто…

– Все-таки о чем ты?.. Конкретно…

– Ни о чем. Обо всем. Обо всем вообще (девушка меж тем успокаивается). Ты же решил, что надо ехать… домой быстро…

– Решил. Мы решили. И что?

– Нет, не мы. Это ты решил.

– Ну, хорошо. Пусть я. Но что из этого?

– А то…

– Что «а то»?

– То, что я может быть хотела другого…

– Чего другого?

– Ну другого.

– Ну чего, чего другого? Вот скажи.

– Ну другого. Ну вот, скажем, грибы пособирать.

– Ну давай остановимся и пособираем.

– Теперь поздно.

– Но почему?

– Теперь поздно, я не хочу. Да и не в грибах дело.

– А в чем же? (Я, кажется, начинаю уставать.) Ну что не так? Что я, по-твоему, делаю неправильно?

Карина поворачивается ко мне лицом, смотрит пристально, как будто принимает у меня экзамен – и я этот экзамен безнадежно заваливаю:

– Тут не только ты… тут все… и мой бывший муж… и его родители… и мои родители тоже… Никто никогда не спрашивает, чего я хочу. Что мне надо, чего не хватает. Все и так это знают, без моей помощи. Очень хорошо все всё знают. Лучше, чем я.

Она, похоже, вновь собирается расплакаться.

– Прекрати.

Беру ее за руку. На этот раз она не отдергивается.

– Понимаешь… никто… никогда… не интересовался… вообще никогда… я для вас для всех… просто часть вашего замысла какого-то… и все… если меня и любят, то только в этом качестве… а не как живого человека… а ведь у меня свои желания есть… и свои проблемы!..

Я наощупь нахожу вторую ее ладонь. Тяну к себе, подношу к губам, целую.

– Ну, хорошо, маленький… хорошо… давай ты мне расскажешь… прямо сейчас… чего тебе не хватает… чего ты хочешь…

Карина отпускает мои руки.

– Ты правда хочешь это услышать?

Киваю.

– Я даже попробую догадаться… ты снова хочешь замуж, ведь так?

Старательно мотает головой.

– Нет. Уже не хочу. Правда, не хочу.

– Что же тогда?

Вновь этот взгляд – безнадежного экзаменатора.

– А ты недогадлив, Игорь!

– Да, я недогадлив. Так что же? Скажи, не томи, коли так. Мне, такому недогадливому.

– Я хочу ребенка.

– От меня? Ты хочешь, чтоб я сделал тебе ребенка?

Мотает головой вновь.

– Не важно. От тебя. Не от тебя. Я хочу ребенка, и все. Мне нужен ребенок. Но у меня… (Поперхнулась) У меня ребенка не будет.

................

– Почему?

– Ну вот так. Врачи сказали.

– Врачи?

– Я этой весной консультировалась в Отта, – там все подтвердили, увы. Беременность невозможна. Что-то было в детстве, какая-то инфекция, недолечили.

– И ничего нельзя сделать совсем?

Мотает головой, словно бы виновато.

– Ничего. У нас ничего, по крайней мере. Может быть, где-то в другом месте… но никто не слыхал…

Киваю машинально. Мне нечего сказать – да Карина и не ждет от меня слов. Лицо ее набухает вновь, темнеет, появляются слезы. Я пододвигаюсь к ней, вновь обнимаю за плечи и привлекаю к себе. Так мы и сидим минут двадцать, наверное. Затем, убедившись, что девушка успокоилась, осторожно отпускаю ее, завожу машину и мы молча едем домой сквозь установившийся дождь.

Забыл рассказать. Короче, эта… в общем, будете смеяться – но у меня еще есть дочь. Зовут Галка, ей сейчас двадцать два. Хотя… погодите… или, может, двадцать три уже?.. Нет, все верно, двадцать два – а двадцать три было мне как раз при ее рождении. Тот еще дурак был.

Ну, что… Стало быть, с ее мамашей… ну это мутная и, в общем, скучноватая история. Разошлись, короче, когда девочке еще и четырех не исполнилось. Худо-бедно – единственный в моей жизни законный (едва не написал «законченный») брак, чего там.