– Ладно, хорошо, – рассеянно ответила Клер, лишь на мгновение переведя взгляд на мальчика.

Наконец, полчаса истекли, и она позвонила в больницу. Душным голосом дежурная сестра сообщила, что можно навестить мужа в любое время.

Клер позвонила подруге, живущей близко, попросив приютить на время Стива. Джун не раз выручала её и сейчас тоже согласилась помочь.

В больнице Клер проводили в палату, где серое лицо Билли резко контрастировало с бледно-розовыми стенами и стерильной чистотой постели. Муж изобразил подобие улыбки:

– Клер, – шепот словно трепет крылышек мотылька о раскалённый абажур лампы.

– Дорогой, тебе уже лучше? – она присела на край кровати и взяла мужа за руку.

– Мне хорошо. Ты только не бойся.

– Чего?

– Виктора. Его сожгли, бросив в жерло вулкана. Он не живой. Он не мертвый.

Она оглянулась, ища звонок: Билли явно бредил. Не успела Клер протянуть руку, в комнату заглянула медсестра:

– С вами желает говорить доктор. Ступайте за мной.

Доктор ожидал в кабинете, стоя у окна и прислонясь лбом к стеклу. Едва она вошла, он опустил жалюзи, сел в кресло, повернутое боком к столу, и жестом указал на стул против себя.

– Что с мужем? – коротко спросила Клер.

– Э-э, боюсь, я не могу поставить уверенного диагноза. Ваш муж хорошо питался?

– Да он ел все, что хотел. Все, что специалист космического центра может себе позволить при столь высоких доходах. Чёрную икру ложками, если б любил. Почему вы спрашиваете?

– Что-то с кровяными тельцами.

– Что?

– Пока не ясно, – доктор вынул из кармана ослепительный носовой платок и промокнул лоб, – нужно тщательное обследование, только тогда мы сможем выявить скрытые и явные болезни.

– Так обследуйте.

– Боюсь, вы не понимаете. Состояние пациента очень нестабильно. Мы боремся за его жизнь, накачиваем лекарствами, что может исказить, и исказит картину. Лаборатория изучает анализы тканей, крови, костного мозга.

– Но ведь вы – медицина. Сделайте что-нибудь, – потребовала Клер.

– Не беспокойтесь, сделаем, но… лишь то, что в наших силах.

Мужа в палате не оказалось. Клер почему то решила, что Билли отправили на переливание крови.

Его привезли через час. Глаза Билли были закрыты, и жена решила, что он спит. Долго сидела рядом, боясь потревожить сон мужа: ноги затекли, и она тихо встала, чтобы размяться.

– Клер.

– Билли, родной, я думала, ты спишь.

– Подойди ближе. Наклонись ко мне. Из другого мира каждый что-нибудь приносит, нынче я узнаю, что именно.

С минуту он пристально смотрел в лицо жены, будто решая некую задачу.

– Я не боюсь, – Билли собрал все силы и выдохнул, – и ты не бойся.

Тающий весенний снег. Почему Клер вспомнила тающий весенний грязный снег?

– Чего, чего я не должна бояться?

Глаза Билли закатились, желтоватая масса тонкой струйкой вытекла из уголка рта, он дважды всхрапнул, и перестал дышать. Вне себя от горя, Клер с криком выбежала в коридор, зовя доктора. Прибежали врачи. Санитары в считанные секунды погрузили мужа Клер на каталку и бегом покатили в реанимацию. Она вышла в коридор и присела на топчан: ощущение нереальности овладело ею. Казалось, страшный сон взял её душу в плен, вот она проснется, и всё будет, как обычно, нет, гораздо лучше, потому что теперь она станет дорожить каждым прожитым с Билли мигом. Она никогда не станет лезть к мужу с глупыми вопросами, если он занят работой. Ах, какая же она была глупая, ревнуя его к кабинетной пыли!

Спустя полчаса в коридоре появился доктор, сочувственно качая головой, подошел к ней и стал говорить о том, как ему жаль. Оторопев, Клер бездумно глядела на врача, пока смысл его слов не проник в мозг, не отозвался глубоким, безысходным отчаянием. Ноги Клер подкосились, она опустилась на пол и закрыла лицо руками.