Вдруг раздался оглушительный взрыв, и я увидел, как искры разлетелись в разные стороны. Один из боевиков с грохотом выпустил заряд из гранатомета, но промахнулся и попал в контейнер. Пламя взметнулось ввысь, металлические куски разлетелись во все стороны, обрушивая на всех шквал осколков и пыли. Бой продолжался, казалось, всего несколько минут, но этого времени оказалось достаточно, чтобы тридцать человек оказались поверженными на земле. Кто-то был еще жив, но женщина не обращала на них внимания. Она стояла среди трупов, и в её спокойной осанке было что-то пугающее.

В центре этого побоища, почти бездыханный, лежал Пасквале. Женщина подошла к нему и, склонившись, что-то спросила. Он с трудом прохрипел ответ. На её лице мелькнуло выражение ледяной ярости, и тогда она, схватив его за ворот, приподняла, всадила руку в его грудь и вырвала сердце, как косточку из спелой сливы. На ее ладони трепетало его последнее биение, и эта жуткая сцена заставила меня оцепенеть. Моё сердце бешено колотилось, словно маленькая птица в когтях хищника, а я не мог оторвать взгляд от дисплея, где зафиксировал это смертельное, неотвратимое мгновение.

Женщина презрительно посмотрела на тело Пасквале, затем, как трофей, бросила сердце прямо ему в лицо. Оно с тихим шлепком упало на мертвое тело, и этот жест казался последней точкой в её холодной расправе. Где-то вдалеке замерцали синие огни и послышался вой сирены – полиция уже приближалась. Видимо, кто-то все-таки сообщил о стрельбе на пирсе. Однако она оставалась безмятежной и не выказывала ни страха, ни торопливости.

Неожиданно, словно из ниоткуда, прямо перед ней возник силуэт. Я инстинктивно вскинул камеру, не сводя глаз с дисплея, – стройный высокий мужчина в плаще, темное лицо скрыто в тени. В этом незнакомце было что-то пугающее и необъяснимое, и когда его глаза вспыхнули красным светом, будто огоньки, меня пробрал холод. От него исходило нечто жуткое, сверхъестественное. Он коротко заговорил, и женщина указала в сторону тел. Похоже, они были давно знакомы, и меня охватило странное чувство, будто эта встреча несла в себе что-то древнее, за пределами моего понимания. Я пытался осознать, как он вообще здесь оказался – с неба упал, что ли?

Тем временем сирена и свет фар полицейских машин уже осветили пирс. Лучи фонарей прорезали ночную тьму, на мгновение отвлекая меня. Когда я снова перевел взгляд на женщину и мужчину, они бесследно исчезли. Лишь в отдалении что-то промелькнуло в воздухе, и послышался глухой уханье совы. Я был уверен, что это была настоящая птица, но её появление здесь показалось мне поразительно странным, будто она была частью этой таинственной сцены. «Куда исчезла убийца?» – лихорадочно думал я.

Тем временем полицейская машина остановилась у самой кромки воды, освещая весь пирс, и почти сразу же подкатили ещё пять-шесть машин. Двери распахнулись, наружу хлынули копы, настороженно всматриваясь в окружение и поднимая оружие. Я понял, что не могу оставаться здесь, иначе сам попаду в беду, и поспешно направился к холму, где за деревьями был спрятан мой старый «Форд». Мне хотелось как можно скорее покинуть этот район и хоть немного прийти в себя после всего увиденного.

Все это выходило далеко за рамки обычного криминала, и я никак не мог сложить в голове детали этой ночи. Хотя и предшествующая история уже не была столь простой. Три дня назад редактор «Нью-Йорк Таймс» поручил мне провести журналистское расследование по поводу странной смерти одного археолога, Джона Хамерсона. Он работал в Центре археологических артефактов, о существовании которого я, честно говоря, не имел представления. Я ведь был не специалистом по истории, а репортером криминальной хроники. Об этом я знал все – имена, факты, подробности. Моя репутация была построена на точных фактах и надёжных источниках, настолько, что ко мне часто обращались адвокаты и следователи. За годы работы я собрал такой объем информации о преступности Нью-Йорка, что мог бы написать на эту тему целую диссертацию, если бы возникла такая необходимость.