– Ты что, язык проглотила? – обратился ко мне старик. – Люди здороваются с тобой, а ты идешь, прям как сыч пузатый.

Я не стала спрашивать, а что, разве сычи пузатые молчат? И почему они пузатые? Просто начала всем отвечать на приветствие.

– Ну вот, потихоньку проходит акклиматизация, – довольно проговорил старик.

В какой-то момент Михалыч взялся за калитку, открыл ее и вошел внутрь, в палисадник. Это случилось так неожиданно, что я прошла мимо, глядя по сторонам. Михалыч меня окрикнул – я вернулась назад.

От калитки к домику вела утоптанная в траве тропинка мимо цветов, вдохнув аромат которых у меня снова закружилась голова. Сам домик был ну такой миленький, просто картинка. Резные окна, выкрашенный в голубой цвет он выглядел как из сказки. Под окном с левого бока стояла лавочка, недалеко – столик и два пластмассовых стульчика.

– Мать, ну ты где? Я тут гостей веду, а тебя нет, что ли? – прокричал Михалыч. – Ау!!!

– Ну и че орешь, стариковская твоя порода, не глухая ведь, – услышала я голос, который звучал из-за дома, – шастаешь где-то, а дел невпроворот! Пол поселка уже ругаться приходили – Мефодий опять сбежал!

Женщина шла к нам навстречу, ругая по чем свет Михалыча, пока не увидела меня.

– Ой, здрасьте, – поздоровалась она, – ну и чего не говоришь, что люди у нас в гостях?

– Вот тебе на! Кричал же с самого начала!

– Ой, Дарья Семеновна я, – представилась она, – жена вот этого прохвоста. А вы к нам зачем?

– Мать, да квартирантку я к нам веду. Учительша она. На работу приехала. А ты своим зачем к нам совсем ее перепугаешь. Она и так, как ни рыба, ни мясо, – нехорошо ей.

– Ой, извините меня, старую, – начала хлопотать Дарья, – совсем заработалась. К нам давно гости не приезжали, забыла, как оно. Заходи, доченька, сейчас чайник поставлю, быстро нагреется. Он у нас новый, электрический! – с гордостью сказала Дарья. – А ты, дед, иди Мефодия ищи. Скоро смеркаться будет, не найдешь еще.

Я вошла в этот сказочный домик. В коридоре было тепло, пахло сеном и молоком. На каждой из ступенек лестницы, по которой мы поднимались, стояла обувь: тапки, калоши, шлепанцы, босоножки. На стенах сушился укроп, и висел чеснок. На краю лестницы стояли ведра с водой. Недалеко от них что-то вроде умывальника – рукомойник (вспомнила Мойдодыра), зеркало и чистое полотенце. Мы вошли внутрь.

– Проходи, девочка. Как тебя звать то?

– Лена. Хорошо тут у вас.

Это было правдой. Как будто оказалась в прошлом веке. Деревянные стулья и большой резной стол создавали атмосферу уюта и добра, посередине комнаты, под стать им, стоял дубовый сервант, перекрашенный в белый цвет. В серванте, кроме чашек, рюмочек, блюдечек, стояли разные фарфоровые статуэтки. На полу – самотканый половик, на стенах – старые фотографии в рамках, есть ну очень старые, в смешных одеждах начала 20 века. В углу, при мерцающем свете свечи, я увидела иконы – одна над другой в очень красивой золоченой раме. Правее я увидела открытую дверь в маленькую кухоньку. Я еще подумала, чего это она крохотная такая? Но, заглянув во внутрь, увидела, что все остальное место занимает печь. С другой стороны дверь вела в комнаты. И везде было не просто чисто, а очень чисто. Я посмотрела на свои ноги в кроссовках, быстро подбежала к дверям, сняла их, вернулась и устало села на край стула.

– Ну-ка, встань, – сказала Дарья, подойдя ко мне. В одной руке она держала подушку, в другой – тапочки. Подушку она положила на стул, тапки поставила возле меня.

– А теперь садись, удобнее будет. Сегодня ничего спрашивать не буду, на тебе лица нет. Все завтра. Сейчас чай принесу, покажу тебе твою комнатку. Понравится – останешься, нет – в обиде не буду. Беру недорого. Работать где будешь?