Но Сайлас чувствовал ещё что-то – это были холодные струйки воздуха, которые скользят по его коже, и время от времени прикосновения чего-то тёплого. Это происходило там, за горизонтом его внутреннего мира, в реальности. Каждый раз, когда он осознавал это, его разум словно наполнялся силами, и он пытался открыть глаза. Но ничего не получалось – веки были слишком тяжёлыми.

Память возвращалась фрагментами: вспышки света, силуэты людей, звуки. В одном из таких моментов перед глазами встала фигура брата – Питер. Их души связаны так, как ни у кого из ныне живущих. Порой даже мысли Пита проскакивали в голове, как будто братец был совсем рядом. Но всё же, несмотря на такую потрясающую глубокую связь между близнецами, брат оказался предателем – он предупредил Юджина о надвигающейся угрозе.

Зачем Питер сделал это? Почему так поступил? Эти вопросы, словно бритва, рассекали его разум, оставляя глубокие раны.

Воспоминания о Юджине – о том мгновении, когда его большая когтистая лапа прорывалась в грудину, ломая рёбра и разрывая всё, до чего могла дотянуться. А ведь всего этого можно было бы избежать, если бы Сайс не затянул с похищением души. Обидно, что проблема была даже не в его бездействии, а в обычном зрении – очки, которые он носил тогда, уже совсем никуда не годились. Ниа в порту не мог даже разглядеть лица людей, которые его дожидались.

Сайлас чётко помнил, что их там было четверо. Он помнил их голоса. Но, к сожалению, не обладал даже малейшей возможностью ощущать чужую тень на расстоянии, поэтому и не понимал, кто есть кто. Сай сразу узнал голос Пита. Джина узнать тоже было легко – его говор почти один в один, как у Майкла. Двое других так и остались в воспоминаниях незнакомыми голосами.

Убить Юджина – это была не только возможность насытиться новой чистокровной душой. Этим убийством Сайлас мог бы отомстить проклятому Радоу. Но из-за предательства брата всё, что ему досталось – столкновение с огромным полуночным, готовым разорвать тебя на части. Ниа до сих пор боготворил тот день, когда смастерил себе ботинки-огнемёты – только благодаря им Джин отступил и выпустил его.

Но вот наступил момент, когда силы начали к нему возвращаться. Сначала едва заметное движение пальцев, потом лёгкое дрожание рук. Грудь всё ещё ныла, но дыхание становилось ровнее, глубже. Мир красных нитей угасал, сменяясь на что-то другое, более приближенное к миру живых. И тогда, собрав всю свою волю, Сайлас попытался поднять веки.

Свет – неяркий, но ослепительный – заставил его на секунду зажмуриться. Он моргнул несколько раз, пытаясь привыкнуть к новому миру, который открылся перед ним. Постепенно он начал замечать очертания предметов. Стена справа, тёмный потолок, откуда-то слева лился приятный теплый свет. Но Сайс не мог ничего разглядеть – мир состоял из размытых силуэтов, окутанных мутной пеленой.

Сайлас лежал на кровати, ощущая, как его тело медленно возвращается к жизни после долгого сна. Его ноги и руки дрожали, словно пытались вспомнить, как двигаться, но мышцы были ещё очень слабы. Он попытался поднять голову, но смог лишь слегка пошевелиться. Затем моргнул несколько раз, пытаясь сфокусироваться, но образы вокруг оставались расплывчатыми.

Вдруг послышались чьи-то шаги. Ниа напрягся, стараясь уловить каждый звук и движение. Быть ослеплённым и слабым перед неизвестной угрозой – это даже хуже, чем его решение сразиться с Юджином. Кто-то быстро вошел в комнату, и воздух наполнился чужим присутствием. Загадочные силуэты появились из приятного тёплого света, они осторожно приблизились и остановились возле по обе стороны его кровати.