– Тогда что ты такое? – спросил Тревор, и Ретта сошла с тротуара на дорогу, открыла дверь со стороны пассажирского сиденья, и, несмотря на то, что его машина стояла на месте, запрыгнула внутрь.

– Я ничто, – ответила она, хлопнув дверью. – Я ничего не чувствую, мне все безразлично, я страдаю тоской, апатией и совершенно безэмоциональна.

– Это не так, – сказал ей Тревор и прибавил газу. – Я пробовал твои чувства. Ты наполнила меня ими. Я был сыт в течение нескольких дней.

– Внутри меня, может, целый шведский стол, а я не могу ничего из этого попробовать, – посетовала Ретта.

Ей хотелось заплакать, потому что сейчас был тот самый кризисный момент, когда человек должен поплакать, признаваясь в своих собственных недостатках и слабостях. Но она не могла. Если бы у нее были слезы, то они с Тревором не протягивали бы руки, оказывая друг другу добровольные услуги.

Когда они подъехали к дому, Ретта спросила:

– Интересно, могу ли я почувствовать что-то еще? Что если ты прав? Что если я такая же, как и ты, просто не знаю этого? Что если я вампир, только не могу чувствовать свои эмоции?

– Думаю, все возможно, – ответил Тревор.

– Если бы я была такой, – спросила Ретта, – ты бы позволил мне попробовать частицу себя?

– Кого? Меня? – сказал Тревор, указывая пальцем на свою грудь, его брови в удивлении поднялись на блестящем лбу.

– Тебя, – ответила Ретта. – Разве в машине есть еще кто-нибудь?

– Конечно, позволил бы, – сказал Тревор, пожимая плечами. – Да, держу пари.

– Тогда мы можем попробовать? – спросила Ретта.

– Ты имеешь в виду сейчас?

– Да, – подтвердила Ретта. – Прямо сейчас. Почему ты продолжаешь отвечать на мои вопросы своими?

– Прости, – ответил Тревор. – Мне кажется, я просто не был готов к этому.

– Ты пришел просто подпитаться мною, не так ли? – спросила Ретта. – А не наоборот.

– Ох… Возможно.

– Не волнуйся, – сказала Ретта. – Если ты прав, и у меня больше чувств, чем я могу себе представить, их должно быть полно. Для нас обоих этого будет более чем достаточно.

Вернувшись в дом, они снова сели, как гуру, на пол ее комнаты, Тревор показал Ретте, как нужно правильно держать руки, объяснил, как продвигаться внутри кого-то другого.

– Если ты действительно вампир, – сказал он, – ты сможешь это сделать. Это не какой-нибудь фокус. Ты просто будешь внутри меня, затратив минимальные усилия. Тогда ты будешь знать, что делать. Доверься мне.

Ретта дотронулась кончиками пальцев до его ладоней и, как он и велел, оттолкнулась вперед. В комнате сразу же потемнело; она даже не могла видеть очертания солнечного света вокруг штор, закрывающих ее окно. Она была внутри него. И когда она продвинулась немного дальше, то обнаружила их, его чувства, которые переплетались в самых запутанных узлах. Она взяла одно, распутала его, сунула в рот и начала жевать. Этот превосходный вкус, горько-сладкий, как дорогой шоколад ее матери, мягкий и липкий, как марципан. Это было именно так, как она себе представляла. Интуитивно. Что-то, во что она могла впиться зубами.

Она распутала одно, другое, третье, пока, наконец, не почувствовала, что поднимается все выше, выше и выше.

Затем девушка вышла из него. Она открыла глаза. Свет ударил ей в лицо, так много света, ей казалось, что она может ослепнуть как тот уличный музыкант в центре города. «Может, он поэтому стал таким?» Мгновение ослепительного блеска после того, как попробовал нечто замечательное? Затем все начало возвращаться на свои места, ее комната снова стала ее комнатой, вокруг были персиковые стены, Тревор сидел перед ней, сопя и вытирая тыльной стороной руки глаза, прямо как тот парень с сальными волосами на собрании.