Таким образом, после первых приветствий, ламентаций и восклицаний по поводу того, кто больше проехал, чтобы прибыть сюда, они разделились на две группы. В первой состояли Беренда со свитой в компании Преподобного Фрелта. Все они расположились в элегантном парлоре справа от входа, остальные же проследовали в большую столовую.

Им ничего больше не оставалось, кроме как ждать и судачить. Точно так же они могли бы остаться в своих домах и ждать провозглашения, чтобы тут же подняться ввысь, а затем, кружась по спирали вниз, камнем упасть на труп. Кое-кто говорит, что когда-то драконы так и поступали, но теперь они уже не так просты и устраивают для себя пещеры с подвалами, чтобы было куда уползти и упокоиться в мире. Поэтому тело покойного теперь делят только те, кого он сам выберет. И все же некоторым с трудом верится, что современные этические представления обязывают ждать так бесконечно долго, как пришлось ждать семье Бона Агорнина.

Парлорная была вырезана в том же темном природном камне, что и все поместье. Она не была разукрашена более светлой галечкой по столичной моде, поскольку обитатели поместья никогда не слышали о таком обычае и почитали за лучшее позволить камню говорить самому за себя. Там и сям в стенах были вырезаны стильные ландшафты, как бы увиденные с высоты полета. Их Бон Агорнин одобрил, потому что они не стоили ему ни копейки. Резьбу по камню выполнили молодые обитательницы поместья, более всего драконица Эйнар, которая считала себя одаренной в этом отношении. Сиятельный Даверак, обладатель собственного пышно изукрашенного сельского дома и еще одного в столице, что использовался два месяца в году, когда там собиралось модное общество, возможно, придерживался другого мнения, поскольку, бросив на резьбу по камню лишь один взгляд, тут же расположился у двери. Его жена, Сиятельна Беренда Даверак, как теперь предписывалось титуловать ее по рангу мужа в обществе, была не так безразлична к ландшафтам. Она высказала слугам и детям восхищение последними поступлениями и посокрушалась, что, когда она была девицей, на стенах не было ничего и вполовину такого прекрасного, – будто со дня ее свадьбы прошло уже все триста лет, а не всего лишь семь.

Когда восхищение резными панно иссякло до последней капли, она угомонилась в алькове под огромной полкой, на которой были выстроены несколько каменных скульптур, не особо ценных, какие ожидаешь встретить в верхних покоях, но, тем не менее, не лишенных определенного очарования.

Преподобный Фрелт подошел и встал рядом с Берендой, как только она закончила свои беспокойные блуждания по гостиной, в процессе которых могла сбить с ног любого сопровождающего. Он удобно расположился сбоку от нее. Прошло уже некоторое время с тех пор, как Беренда последний раз была в отцовском доме, и она не видела Фрелта с тех пор, как вышла замуж за Даверака.

Его длинные красные шнуры священника волочились за крыльями, зубы были отполированы и довольно коротко подпилены. По контрасту его лощеная бронзовая чешуя горела очень ярко, что выдавало его довольно противоречивые взгляды на собственное положение. С одной стороны, священник должен быть скромным, с другой стороны, он обладает высоким духовным рангом, возможно, наивысшим в местном обществе. Фрелт сам объяснял это себе твердой верой в безгрешность священников, каковое объяснение покрывало как его смиренные зубы, так и щегольскую чешую. Он никогда бы не поднялся в воздух, даже чтобы перелететь через овраг, но не рассматривал себя ниже любого дракона на земле, будь тот сколь угодно благородного происхождения. Он держался с большей уверенностью, чем было принято среди облеченных неприкосновенностью.