И что это означает?
– Просто уходи, Маркейл. – Он ощутил сухость во рту и пожалел, что его стакан пуст.
– О-о, – она встала и направилась к нему, – я так и сделаю, но не раньше, чем ты мне поможешь.
– Оставь меня в покое, я уже сказал, что не… не… хочу снова связываться с тобой. – Почему он с трудом произносит слова?
Уильям посмотрел на свои пальцы, бессильно державшие пустой стакан. «Я не чувствую свою руку». Эта мысль проплыла в его мозгу со странным безразличием.
Но он выпил всего один стакан вина, а требовалось, видимо, намного больше, чтобы…
Он взглянул на Маркейл, чтобы спросить: «Ты что-то добавила в вино?» – но его язык заплетался. Взор внезапно затуманился, и Уильяма захлестнула волна слабости.
Нет! Он с трудом собрал все остатки сил и заставил себя оттолкнуться онемевшими руками, чтобы встать на ноги, но рискованно закачался.
– Не нужно, Уильям! – Маркейл нахмурилась. – Ты ударишься…
Он опрокинулся вперед. «Проклятие, она отравила меня!..»
Глава 2
Письмо Майкла Херста брату Уильяму, описывающее его первое впечатление от Афин.
«По прибытии в эту древнюю столицу я почувствовал себя так, словно попал под опасное напряжение. Это ощущение было таким сильным, что я подумал, не лихорадка ли у меня. Удивительно, как часто истинное чувство может смешиваться с ошибочным. И подчас долго нельзя разобраться, какое из них настоящее».
Уильям видел, как Маркейл шагнула вперед и своими изящными руками остановила его падение, не позволив свалиться на пол.
«Почему она опоила меня?» Он настолько оцепенел, что ничего не ощущал, его чувства были такими же безвольными, как и его тело. Уильям без всякого интереса наблюдал, как она опустила его на пол, а затем заботливыми, уверенными движениями подложила ему под голову плащ, скатав его в виде подушки.
Затем Маркейл все так же нежно сняла у него с шеи цепочку и пошла к его письменному столу. Заходящее солнце освещало ее золотым светом, и от этого она казалась неземной, ангелом, таким чистым, прекрасным и воздушным, что ему было больно смотреть на нее.
С самого начала именно эта грация поразила его – не ее лицо, не фигура, не низкий голос, хотя все это помогло ей обрести артистическую славу. Когда Маркейл шла, словно танцуя под музыку, слышную только ей одной, то привлекала внимание мужчин и довольно долго удерживала его.
Открыв его письменный стол, она склонилась над ним, и ее темные волосы блеснули в затухающем свете.
Сколько золота в тайнике? Двести гиней? Триста? Нужно будет проверить записи, когда она уйдет, эта маленькая воровка. Но зачем оно ей? У нее есть долги, о которых нельзя рассказать своему покровителю?
Маркейл выпрямилась, держа в руке бархатный мешочек с древним артефактом, который был необходим Уильяму в качестве выкупа за освобождение брата.
Даже в таком одурманенном состоянии его медленно наполнила злость. «Мне самому необходима эта древность. Без нее я не могу спасти Майкла!»
Раскрыв мешочек, Маркейл заглянула внутрь и, нахмурив брови, достала небольшую шкатулку из оникса. С озадаченным видом проведя по ребру шкатулки кончиком пальца, она в растерянности взглянула в сторону Уильяма и внезапно встретилась с ним взглядом.
Ее щеки потемнели, как будто она покраснела, и Маркейл поспешно убрала древность.
Уильяму хотелось осыпать ее бранью, разорвать в клочья, но все, что он мог сделать, – это смотреть на нее со всей силой своего гнева, с трудом прорывавшегося сквозь одурманивающий туман.
Он изо всех сил попытался пошевелиться, и его пальцы согнулись, а всего пару секунд назад это было невозможно. Действие снадобья слабеет! Скоро этой девице не поздоровится.