Я ничего не мог сделать, как бы не пытался вырваться: сила удерживала меня на месте, заставляя смотреть на это кровавое зрелище. Я даже глаза закрыть не мог.

– Понял, сучье отродье? – Убийца пнул труп. – Понял?! Жалкий ублюдок.

Он вдруг обернулся в мою сторону. Не отводил от меня бледно-голубых глаз.

– Я всего лишь отражение, – рассмеялся убийца. – Твоё отражение.

Раздались раскаты грома. Сверкнули молнии.

Егерь проснулся.

Сердце бешено колотилось, намереваясь выскочить из груди. За дверьми послышался чей-то скулёж. Перевозчик не спеша поднялся. Нащупав тяжелую конструкцию приоткрыл её – это был Зевс. Зверь протиснулся сквозь небольшой проем и, оказавшись позади своего хозяина, начал отряхиваться от воды и крови. Зажёгся свет. Когда теплые лучи вновь осветили гараж, горец заприметил на матово чёрной шерсти своего питомца несколько кровавых отметин, из которых ещё немного сочилась бурая кровь.

– Так значит не ты один там выл, – перевозчик присел на колени, гладя своего непослушного друга. – С волками поцапался небось?

Зевс в ответ только развесил уши, высунув багряно-красный язык. Он жадно глотал воздух.

– А я тут снова сам с собой борюсь, – криво улыбнулся перевозчик. – Кошмары, чтоб его.

Зевс тут же заскулил, закинув тяжелые лапы на плечи хозяина и облизнув его своим горячим языком.

– Да ладно, не привыкать мне, – кавказец нехотя сбросил с себя пса.

Было раннее утро. По крайней мере, треснутые, но работающие часы на солнечной батарее били полшестого.

Уснуть Егерь уже не смог, а потому решил накормить питомца. Выскреб консервы, на которые полуволк тут же набросился. Потом всё-таки завалился на кровать.

«Это я виноват, – душу грызли чёрные мысли, – что не спас его. Упустил момент. Потерял друга, угробил отряд. И старых и малых, всех… Как и тогда. Сколько мне, ублюдку, осталось шагать по этой земле?»

К Рубахину он прибыл ровно к десяти. Пройдя мимо двух сонных охранников, что постоянно сторожили вход и, преодолев пару иссеченных временем этажей, кавказец оказался у Майора. Дверь была открыта.

– Здравствуй, Егерь. – Рубахин стоял спиной к перевозчику и задумчиво глядел в то же разбитое окно, – как операция?

Поморщившись, перевозчик начал свой рассказ:

– Волки уничтожены, как и весь наш отряд, включая почти всех молодых и Хриплого, – сквозь ком в горле проговорил Егерь. – Выжил только племяш Артёма.

Майор обернулся, окинув перевозчика оценочным взглядом.

– Ясно, – сухо бросил он после недолгого молчания. – В чём причина краха операции?

– Особей было больше сотни, они застали нас врасплох.

Снова молчание.

– Memento Mori, – проговорил Рубахин, выпуская дымовое кольцо. – я чувствую, как смерть, болезни и голод медленно тянут к нам свои руки. Сначала волки, а теперь гибель как моих опытных бойцов, так и молодых. Был бы я на десять лет старше, то принялся бы орать на тебя за непредусмотрительность.

Он затянул сигарету.

– Но когда самый сильный и опытный спец по тварям не справляется с задачей, то становится ясно, что проблема в другом.

– И в чём же, Майор? – спросил перевозчик, хотя и знал ответ.

– Смерть, Егерь. Старость. Болезни. Мы с тобой теряем хватку. Знаешь, я давно потерял всех и остался один. У меня нет ни друзей, ни семьи, ничего. Только этот захудалый пункт.

Рубахин вздохнул:

– И я вынужден смотреть, как все вокруг гибнут. А сам живу. Живу и незнаю зачем. Последние силы я бросил на пункт. Он ведь без меня загнётся: твари пробьют последние укрепления и разворотят тут всё к чертям. А мне, Егерь, осталось недолго. Совсем недолго…

– Боишься умереть?