– Лошадьми? – повторил Дункан.

– Угу. Тогда еще было развито рабовладельчество… Да. Кот, мышь и пингвин спешно спрыгнули со своей повозки на обочину, а ворон лишь взмахнул крыльями и уж с воздуха наблюдал, как повозка козла проезжает в миллиметре от их собственной повозки.

Исполненный злости, Энтони крикнул кучеру:

– Куда прешь?!

И козел, на миг обернувшись, ответил:

– В ад!

Позже Латтеродт говорил, что они узнали нечто страшное: тот, кто заговорит с извозчиком, обречен…

– И что? – прошептал Дункан, покусывая кончик хвоста от страха.

– Тело ворона нашли неделю спустя у подножия скалы, – замогильным голосом произнесла Бекка. – В обломках повозки и жу-у-утко изуродованное… Конец! – бодро объявила она. – Остается только добавить, что, когда рабов просто не стало, и мир стал свободным для всех зверей, включая и лошадей, то призрачные кони свалили от Смита, и ему пришлось сдавать на права.

– И как, сдал он? – усмехнулся Колдер.

– Нет, конечно. Инструктор, принимавший экзамен, умер от сердечного приступа.

– Что, Смит так гонял?

– Нет. Он поздоровался. И у бедняги-инструктора сердце не выдержало.

– Классная история, – кивнул выдренок.

– А расскажи и ты что-нибудь, Колди! Что-нибудь такое… Чтоб я то-о-очно не заснула!

– Тебя, я думаю, ничем не проймешь, – усмехнулся выдренок. – Жила у Кровавой Мэри, дралась в переулках… Читала много.

– Так брось мне вызов! – тряхнула головой Бекка.

– Уломала… Итак. В тысяча шестьсот сорок первом году…

– Как ты узнал такую точную дату? – удивился Дункан. Колдер надулся.

– Мне так говорили…

– Рассказывай дальше, – попросила Бекка.

– Так вот… В тысяча шестьсот сорок первом году капитан Филипп Ван Дер Деккен, бессердечный зверь, возвращался на «Летучем Голландце» из Ост-Индии, везя на борту молодую пару мышей или шиншилл…

– Как он мог везти кого-то, если они плыли? – вставил Дункан.

– Корабли не плывут, а ходят, – поправила его маленькая волчица, заворачиваясь в принесенное Колдером же одеяло. Она даже соорудила себе и кунице некоторое подобие кроватей из ящиков.

– Так вот, капитан влюбился в девушку и убил ее жениха, а потом сделал ей предложение…

– И шиншилла его зарезала! – фанатично выкрикнула Бекка, оскалив зубки.

Дункан поперхнулся булочкой. Колдер на всякий случай отодвинулся от волчонка подальше.

– Нет, она… Она выбросилась за борт.

Бекка разочарованно фыркнула и растянулась на импровизированной кровати.

– Эх… Ну, и что?

– И когда Филипп огибал мыс Доброй Надежды…

– Кого? – спросил Дункан.

– Мыс на Капском полуострове, в ЮАР… Когда он огибал мыс Доброй Надежды, то корабль попал в страшный шторм, и в команде поднялся жуткий бунт… Тогда Филипп продал душу Дьяволу, чтобы тот помог ему миновать мыс без потерь. Но в договоре не прописывалось, сколько раз это будет сделано…

– И отныне их корабль обречен блуждать по морям? – догадалась Бекка.

– Именно. Но, говорят, капитан будет освобожден от договора, и его корабль подберется ближе или даже пристанет к берегу, если какая-нибудь красавица согласится стать его женой, подкрепив помолвку клятвой выйти за него, а если выйдет за другого – умереть и обречь всю команду «Голландца» на верную гибель.

– А что, если столкнуться с «Голландцем», будет что-то плохое, да? – сглотнул Дункан.

– С кораблями кораблям вообще сталкиваться нежелательно, – хмыкнул выдренок. – А с призрачными – тем более.

– А корабль-призрак – это совсем не призрачный корабль! – сообщила Бекка, просто чтобы опять блеснуть знаниями.

– Правильно, – кивнул Колдер. – Корабль-призрак – это корабль, на котором больше нет никого живого. Как правило, команда умирает из-за эпидемии или из-за чего еще… Нет, не надо таких страстей на ночь, – прибавил он, увидев, как Дункан, бедняга, весь сжался в комочек от страха. – Спокойной вам ночи! Я приду утром, как освобожусь.