Несколько долгих минут побродив по изрисованным коридорам и лестницам, мужчина нашел Ришфельда.

– Тебе от меня так просто не избавиться, – проговорил он, усмехнувшись.

Подошел ближе, присаживаясь на корточках около демона, слабо освещая его лицо.

– Что будем делать дальше?

– Все то, что я делал ранее. Сражаться и убегать. Я очень устал и, кажется, что вот-вот сойду с ума. Кровь не останавливается.

Дотронулся до раны на животе, а потом прошелся рукой по всему телу, где были порезы, царапины или синяки.

– Я не умею даже в форме демона исцеляться, как нормальные представители демонической расы. Фениксы живут… и быстро умирают. Печально, да?

Дайн дернул крыльями, сворачивая их поудобнее, чтобы не надавить рукой. Поднял руку вверх, будто желал ухватиться за небесную пелену или достать звезду.

Никлас сел на холодный и грязный бетон, совершенно ни о чем не волнуясь. Как бы невзначай, он шарит рукой около парня, наконец, находя его, сжимает, словно говоря, что все будет хорошо.

– Должен же быть другой способ, как сдержать твою силу, – Режевский устремляет свой взгляд к звездам, что усыпали темное полотно. – Фениксы прекрасные и благородные птицы. Они олицетворяют жизнь и веру, умея возрождаться из пепла, – шепчет блондин, улыбаясь, хотя его улыбка видна разве что небу.

– Однако, при том, что фениксы благородны и что-то там символизируют, нас все равно не считали людьми или хорошими существами. Я давно уже не видел кого-то из своего рода. Как видишь, даже феникс не бессмертен. Что касается способа, если он и есть, я его не знаю. Кстати, я не спросил тебя про высоту. Тебе не было страшно? Все же мы летели в темноте. Я сам давно не летал…

Немного помедлив, мужчина произносит, почесав затылок:

– Чего-чего, а высоты я не боюсь… с тобой не страшно.

Дайн улыбнулся, опустил руку и прикрыл глаза.

– Спасибо, Никлас, что не бросил меня.

Перевернулся на бок и укрылся крылом, свернувшись.

Священник осторожно высвобождает руку, аккуратно дотрагиваясь до перьев, будто спрашивая разрешения. Парень поворачивается лицом к нему, чтобы посмотреть и что он там делает с его перьями. Улыбается и выдыхает.

– Только не обожгись.

Подвинул крыло так, чтобы Никласу было удобнее его коснуться.

– Пока я слаб, мне не так нужно что-то, что будет сдерживать меня. Но когда сила начнет снова восполняться… ну, ты понял. И вообще, обо мне ты знаешь уже много, а вот я о тебе почти ничего. Неужели ты и правда так верил в церковь и их "чистые" помыслы?

Режевский улыбается, начиная поглаживать крыло уже более уверенно. Под пальцами ощущается мягкость и тепло. Никлас придвигает ноги к груди, обхватывает свободной рукой и устраивает на них голову.

– Верил и продолжаю верить… в свои идеалы. Я искренне считал, что церковь, то немногое, что им соответствует, но…, – священник замолкает. Он усмехнулся, тряхнув головой, отчего непослушные пряди закрыли обзор. – Признаю, я был глуп и слеп, все это стоило разглядеть раньше. Если хочешь что-то спросить, то спрашивай. Я не умею рассказывать о себе, но на вопросы отвечу.

– Ну, для начала. Что с твоей семьей? Живы? Если да, то почему ты не рядом с ними? – Дайн не был уверен, что стоит задавать этот вопрос. Он может стать неловким, но ему очень хотелось знать. – Потом… как ты вообще попал в церковь? Чем любишь заниматься в свободное время? Хотел бы быть обычным человеком? И… – сделал паузу. – Хотя нет.

Блондин вздохнул, начиная свой рассказ.

– Лет до 12 я и был обычным человеком. У меня были прекрасные отец и мать, а еще, сестра, на три года старше меня. Тогда я и понятия не имел про церковь и ее занятия, что уж говорить про демонов. Все изменилось в Рождество, – Никлас выдохнул, он, будто переживал эти события заново. – Мы приехали к дальним родственникам, и под конец застолья, когда все уже собирались расходиться по комнатам… Сестра стала одержима. Я только сейчас понимаю, что у нее были все симптомы, пока мы ехали, но тогда все сослались на обычное недомогание. Когда стрелка остановилась на 12, кроме меня, все уже были мертвы. Соседи, обеспокоенные ужасным шумом, вызвали полицию, однако вместо нее приехали церковники вместе с Главным. Они приняли решение забрать меня под свою опеку, так как я видел слишком много…