– Ты чувствуешь? – спросила Кляпа. – Это признание. Это вожделение. Это цифровой свист. Ты – не просто учётная единица. Ты – запрос. Ты – капча, которую хотят пройти.

– Я… хочу в шкаф, – прошептала Валя. – Сложиться. Заслуженно. Без телефона.

– Поздно. Ты вирус. Ты уже в системе.

Она закрыла лицо ладонями. Смеялась. Слёзы текли. Смех шёл по телу, как дрожь. Всё это было смешно. Дико. Глупо. И восхитительно.

Потому что впервые за долгое время Валентина не просто существовала. Она была замечена. И от этого становилось не страшно. А почти – приятно.

Кровати не хватало только таблички «ремонт зоны комфорта». Валя лежала поперёк, в позе недоумения, с одеялом, натянутым до ушей, и ощущением, что мозг теперь официально работает по восьмичасовому графику с перерывами на стыд.

Ноги болели, как будто за день она успела станцевать чечётку на асфальте в шпильках. Плечи ныли, уши гудели, глаз дёргался сам по себе, без согласования с центральной системой. Она была похожа на раненого бойца, вернувшегося с передовой, где враг – это неудобные каблуки, мужские лайки и кашель с двойным подтекстом.

– Подводим итоги, курсант, – скомандовала Кляпа весело, как будто не в голове живёт, а в openspace, где все получают премии за провалы.

Валя не шевелилась. Дыхание ровное. Вид страдальческий. Руки раскинуты, как у героини мелодрамы на пятнадцатой минуте перед вмешательством сценариста.

– Сегодня ты официально стала женщиной, – продолжала Кляпа. – Со сбоем системы, переустановкой драйвера и вспышкой на фронтальной камере. Я горжусь. Ты была на дне. Потом под ним. Потом на сцене. Потом снова под ним. Но ты держалась. Почти изящно!

– Мне кажется, я родила из себя другую себя, – прошептала Валя, не открывая глаз. – И она требует обратно чек и инструкцию.

– Не бойся, это просто ломка нормальности. Ты теперь не просто Валя. Ты – героиня сериала, в котором первый сезон – это кошмар, а дальше будет хуже, но с бюджетом!

Кляпа бегло прогоняла события:

– Падение? Было. Унижение? Многослойное. Кашель? Апокалиптический. Переодевание? С элементами трагикомедии. Лайки? Двадцать семь подтверждений твоего сексуального существования!

– Я больше не уверена, умею ли дышать без какой-либо интерпретации, – пробормотала Валя. – Всё кажется метафорой.

– И правильно, – бодро парировала Кляпа. – Женщина – это всегда метафора. Особенно в купальнике!

Валя натянула одеяло выше, почти до макушки. Хотела исчезнуть. Раствориться в текстиле. Застегнуться в капюшонного типа капсулу.

– Завтра, – торжественно заявила Кляпа, – начинается фаза «Полевая миссия. Настоящие люди. Настоящие прикосновения. Без падений. Без симуляций. Только живая плоть и твой новый вайб».

– Я не хочу вайб. Я хочу чай. И бланк на увольнение из этого проекта.

– Запрос отклонён, – сказала Кляпа с таким сочувствием, как бухгалтер, сообщающая про просроченный вычет.

Валя фыркнула. Потом вздохнула. Потом снова фыркнула, но устало, как старый ежик на пенсии.

– Ну ладно… теперь хотя бы знаю, как НЕ надо флиртовать. Всё остальное – импровизация.

– Ты не флиртовала, – деловито поправила Кляпа. – Ты отрабатывала сценарии соблазнительного краха. Причём с эмоциональной синхронизацией. Это очень ценно. Особенно для наблюдателей. Особенно в формате 4D.

Валя кивнула в подушку. Уже почти спала, но ещё сопротивлялась сну из принципа. Так, на автомате, чтобы не проиграть этот день без боя.

– После всего, что было, мне уже ничего не страшно… кроме меня самой. И моей утренней причёски. Там может быть то, что требует крещения.

– Угу, – хихикнула Кляпа. – А ещё надеюсь, что, если когда—нибудь тебе будут писать некролог – то хотя бы не в купальнике.