Элизабет с Пенни перебирали каждое дело строчка за строчкой, изучали все фотографии, перечитывали показания свидетелей – искали, чего недостает. Им не нравилась мысль, что виновные преспокойно продолжают заниматься своими делами. Сидят в садике, разгадывают судоку и знают, что убийство сошло им с рук.

И еще, думаю, Пенни с Элизабет это занятие просто нравилось. Стаканчик-другой вина и тайна. Вполне светское времяпрепровождение, и в то же время жутковатое. Отличное развлечение.

Они собирались по четвергам (отсюда и название), потому что в Мозаичной было двухчасовое окно между «Историей искусств» и «Разговорным французским». Записались они – и до сих пор пишутся – как «Японская опера: обсуждение», и это гарантирует, что их никто не побеспокоит.

Им обеим по разным причинам многие задолжали услугу, им всегда было кому позвонить, чтобы поболтать по-дружески. Судебно-медицинские эксперты, бухгалтеры, судьи, лесопатологи, конезаводчики, стеклодувы – кто только не побывал в Мозаичной комнате. Все, кого Элизабет с Пенни сочли полезным для решения какого-то вопроса.

К ним вскоре присоединился Ибрагим. Он часто играл с Пенни в бридж и раз или два помог им по мелочам. Он психиатр. Или был психиатром. Или все-таки остался. Не знаю точно. На первый взгляд ничего такого не заметно, но когда его узнаешь, то похоже. Я на терапию никогда не ходила, потому что кому оно надо – распутывать этот клубок? Предпочту не рисковать, спасибо. У моей дочки, Джоанны, есть психотерапевт, хотя посмотрев, какой величины у нее дом, трудно не спросить, зачем ей это. Так или иначе, в бридж Ибрагим больше не играет, и, по-моему, это досадно.

Рон сам напросился, что вас, конечно, не удивит. Он ни на минуту не купился на «японскую оперу» и однажды в четверг заявился в Мозаичную разузнать, что там творится. Элизабет, которая ценит подозрительность превыше всего, тут же пригласила его полистать дело о вожатом скаутов, которого нашли сгоревшим в лесу у самой обочины А27. Она сразу распознала сильную сторону Рона – а именно, что он никогда и никому не верит на слово. Сейчас Элизабет говорит, что чтение полицейских отчетов с точки зрения того, что полиция вам лжет, – удивительно эффективный подход.

Комната, кстати, называется Мозаичной, потому что там на большом, слегка наклонном столе собирают большие мозаики. Когда я впервые туда пришла, это был вид Уитстаблской гавани на 2000 фрагментов, и недоставало только кусочка неба. Я однажды съездила в Уитстабл, всего на один день, но не очень поняла, из-за чего столько шума. После того как попробуешь устриц, там в магазинах и посмотреть-то нечего.

Так или иначе, Ибрагим накрыл мозаику куском толстого оргстекла, и на нем Элизабет с Роном разложили сделанные экспертами фотографии бедной девушки. Той, что, по мнению Элизабет, была убита своим дружком. Этот дружок был озлоблен, потому что вернулся из армии инвалидом, но причина всегда найдется, правда? У каждого за спиной есть грустная история, но не все же мы убиваем людей.

Элизабет попросила меня закрыть за собой дверь и подойти посмотреть снимки.

Ибрагим представился, пожал мне руку и предложил печенья. Он объяснил, что в коробке два слоя, но они хотят прикончить первый, прежде чем взяться за нижний. Я сказала, что тут он проповедует перед обращенной.

Рон взял мою бутылку и поставил рядом с печеньем. Покивал, рассмотрев этикетку, и заметил, что это белое. А потом поцеловал меня в щеку, что заставило меня задуматься.

Я понимаю, вы можете считать, что в поцелуе в щеку нет ничего такого, но для мужчины за семьдесят это не так. В щеку нас целуют разве что зятья и прочие родственники. Так что я сразу решила, что Рон из расторопных.