Он положил кончики пальцев на клавиатуру и замер. В голове было пусто, он разглядывал крошечную капельку кофе, стекавшую по краю толстой фаянсовой чашки. Чтобы эти чашки не опрокидывались на ветру, – вспомнил Максим экскурсовода, юлившего между столиками парижского кафе позапрошлым летом и болтавшего без умолку, как болтальная машина, эдакая мясорубка, в которую достаточно было закинуть любую жирную картинку, чтобы на выходе получить мягкое и легко усваиваемое ее толкование.

Экскурсия – это хорошо, это надо запомнить, решил Максим, моргнул, перевел взгляд с кофейной капли на светящийся экран ноутбука и снова замер. Он никак не мог понять, что бы еще такое придумать, как бы сделать очередное цирковое шоу еще более ослепительным и возбуждающим. У него уже были прозрачные велосипеды, ездившие по шкурам зверей и щекотавшие наездниц разноцветными перьями (идею он подсмотрел когда-то в Музее Секса в Праге), женщины-змеи в золотых клетках, сквозь прутья которых пытались проникнуть верткие дрессировщицы с длинными синими языками и в леопардовых трико с особыми прорезями в самых разных местах, был и клоун, утешавший сразу трех плачущих девушек, и струнный квартет, состоявший из виолончелисток и арфистки, которые невесть что вытворяли со своими инструментами, да так искусно, что музыка лилась и не прерывалась ни на секунду, тогда как сами музыкантки испытывали весьма извращенные виды блаженства…

Максим сидел за столиком в совершенно пустом ресторанчике. Рядом на блюдце лежал свежайший субботний круассан. А в голову не приходило ни одной новой мысли. Зато о Карине он думал постоянно.

А что, если он поговорит с Председателем, и тот согласится включить стихи Карины в альманах, который они планируют выпускать? Он представлял себе полное лицо Председателя, его кривоватую, и одновременно округлую усмешку, пухлые пальцы, убирающие длинные волосы за ухо. Каждое действие через него могло стоить каких-то денег, собственно, Председатель ратовал за русскую литературу, и спокойно обдирал членов Клуба по каждому поводу – с этими своими бесконечными штрафами и другими взносами «на общественную деятельность», как он это сам называл. Интересно, что все были согласны платить. Даже те, кто ни разу не читал своих текстов на заседаниях. А что, если это все – тайные извращенцы, как говорилось в одном советском кино, эротоманы? Боже мой, самое забавное, размышлял Максим, что мне плевать. Мне хочется писать, и я буду писать. И все равно, что потом станет с эротическим пластом русской литературы…

И все-таки. Допустим, стихи Карины выйдут не только в альманахе… Но и в старом советском журнале, скажем, в «Красном Луче»… Это будет настоящий прорыв. Эротические стихи в таком серьезном издании… Хотя – теперь Максим вспомнил – когда-то он читал в этом журнале роман одного известного автора, это было лет пятнадцать назад, и там была описана дикая и откровенная сцена. Героиня, обнаружив смертельную эрекцию у человека, которого она любила и которого только что при ней повесили, запрыгивала на его болтающееся в петле тело, обхватывала его руками и ногами, и таким образом в итоге зачала. Страшная сцена, жуткая. Но ведь опубликовали! Может быть, и стихи Карины… Хотя – с чего он все-таки взял, что они непременно должны быть хороши? И почему ему вдруг пришло в голову как-то задобрить ее, и даже купить ее – с помощью публикации?.. Отвратительно.

А если у Карины муж, дети? Странно, что она все-таки делает в этом Клубе Сочинителей Эротики? Знают ли ее домашние, где она пропадает вечером в субботу? А если она их обманывает? А если она живет двойной жизнью? Если всю неделю она – примерная мать и домохозяйка, а вечером в субботу она говорит, она говорит… Допустим, она говорит, что ходит к психологу. Каждый раз ее муж ей дает на психолога деньги… Нет, у нее же свои деньги, она же сказала, что живет на то, что когда-то заработала сама. Должно быть, на проценты… Но вдруг… Вдруг все-таки есть муж, и он обманут этими ее отлучками, хотя в них ведь, по сути, нет ничего особенного. Каждую субботу она ходит в Клуб Сочинителей Эротики. Там она заряжается, и потом… Потом пишет. Или нет, наверное, после всех этих текстов она возвращается домой и бросается на мужа, а он и рад. Или в полном недоумении…