Варвара оттолкнула его от себя, едва сдерживая злые слезы.

- Опять приступ патриотизма? - участливо осведомился Иван и подмигнул, - Тебе неприятно, что я собираюсь от армии косить, или то, что мне нравится идея посмотреть мир?

- Мне ты не нравишься! Больше ты мне не нравишься!

И она понеслась к лестнице.

С тех пор они не виделись. Никогда. Конечно, он звонил, даже приходил. Но Варвара была непреклонна. В душе она надеялась, что он задумается и поймет, чем ее обидел. И тогда все будет по другому, тогда он найдет какие-то иные слова, чтобы извиниться, предложит, по крайней мере выйти за него замуж. Однако он либо не задумался как следует, либо она была ему не так важна. Одним словом, через пару недель он прекратил бесплодные попытки с ней встретиться и исчез, разорвав все связи в институте. Больше он никому из приятелей даже не позвонил. Иван Литвинов сгинул, словно его и не было никогда. Варваре осталась от него лишь небольшая фотография, ну и дочь, конечно. О своей беременности она по неопытности догадалась, лишь когда живот подозрительно округлился. Выяснилось, что срок большой уже - пятый месяц.

Родители пришли в отчаяние. Да и сама она тоже. Предложений по выходу из отчаянного положения было немного, в основном - оставить ребенка в родильном доме. Варвара перевелась на вечернее отделение, родила Маняшу и переехала жить к бабушке. Родители, боясь осуждения со стороны соседей, тоже быстренько совершили квартирный обмен. Об Иване же Варвара больше не слышала.

И что теперь она должна рассказать Маняше? Конечно, если ставить на карту счастье дочери и ее отношение к глупому поступку матери, совершенном в ранней юности, то выбирать не приходиться. Однако, что измениться, если дочь узнает правду? Станет она от этого счастливее? Ведь где ее отец, все равно не известно.

Когда впервые возник этот вопрос, а возник он, когда Маше было три годика, она пошла в детский сад и там, узнав, что у детей есть не только мамы, но и отцы, поинтересовалась, где ее папа, тогда Варвара задалась тем же и решила выяснить местонахождение Ивана. Но ничего у нее не вышло. Его родители тоже переехали. Адрес брата в Калининграде она не знала. Ниточка оборвалась.

- Привет, Варвара!

Она замедлила шаги по ступенькам, подняла голову и... оторопела.

Вообще-то было от чего, как минимум, изумиться: Георгий, он же Гоша - ее сосед сверху, раз и навсегда снискавший у жителей всего дома звание «полного болвана» после одной памятной истории, происшедшей лет десять назад, застыл на площадке в позе манекенщика. Видимо ждал от нее оваций. Тому причин было по меньшей мере две. Первая - огромные «рыбацкие» резиновые сапоги, натянутые до самой ширинки, вторая - абсолютно лысый череп.

- Что это?! - удивленно вопросила она.

- По-моему очень живенько, - он провел ладонью по гладко выбритой голове, - Знаешь, замучила перхоть. Я тут подсчитал на досуге, 40 рублей на шампунь или пять на бритвенный станок, а?

- Долго думал?

- Н-а... минут пять. Ну? Что ты скажешь? - он кокетливо шаркнул резиновой подошвой.

- Гош. А надо бы было, - она не собиралась ему аплодировать. Не хотелось. Вид у него был даже для него самого крайне идиотский. Ну, представьте себе сорокалетнего мужика, росту под два метра, с лицом тупого энтузиаста, лысым черепом и в длиннющих резиновых сапогах. Да! Еще в куртке стилизованной под шкурку долматинца.

Варвара с тоской подумала о том, о чем он мог забыть перед выходом из дома: например, как обычно не закрутил кран с горячей водой, или не выключил утюг или... хотя, что об этом думать - даже если вернуть его назад в квартиру и заставить «проверить все еще раз», он непременно что-нибудь такое «забудет», чего в голову нормальному человеку не придет. И сделает это не по подлости душевной, а исключительно по глупости.