– А вот пункт сто шестнадцать: «Подождать, пока он перестанет вертеться хотя бы на секунду, снять с ноги туфлю и смачно, наслаждаясь каждым мгновением процесса, прихлопнуть в лепешку», – прочитал первый и со всей серьезностью обратился ко мне: – Почему этот пункт обведен?

– Сочтен наиболее удачным и принят за основной вариант расправы, – мрачно пошутила я. И тут же прикусила язык, заметив, как спрашивавший кивнул третьему сотруднику, который сидел за столом и фиксировал каждое мое слово.

– Сто сорок два пункта, это додуматься же надо! – совершенно искренне восхитился второй, наконец-то отрываясь от чтения списка и удостаивая вниманием меня. – Значит, вы испытывали к коллеге неприязнь?

– Да. – Отпираться было бессмысленно. Наверняка за те полдня, что прошли с момента обнаружения тела Живчика, они успели все выяснить.

Я поежилась, вспоминая события прошлой ночи. Наткнувшись на убитого и убедившись, что сигнала мобильной сети по-прежнему нет, мы с громилой, сжимавшим в объятиях уснувшую на наше счастье девочку, резво понеслись вперед и невесть как попали на нужную дорогу. Потом добрались до будки охраны парк-отеля, где по стационарному телефону вызвали полицию. Мой спутник на время исчез, чтобы вскоре объявиться снова, уже без Маши. А потом подъехали машины экстренных служб, и в мирной до сего момента лесополосе началось светопреставление…

Гул автомобилей и яркие огни встревожили расползшихся было по номерам отдыхающих, и вскоре к руководившим следственными действиями двум важным мужчинам в штатском пробилась запыхавшаяся тетка из «актива». Не знаю, что она им наговорила, только меня сначала сопроводили в отель, попросив взять с собой паспорт, а потом посадили в машину и отправили… кажется, в ближайший город. Там я долго «отдыхала» в комнате с зарешеченными окнами, дрожа от страха и усталости, пока наконец не начался этот допрос. С первых же минут мне дали понять, что сомнений в имевшихся у меня мотивах нет, и теперь я с каждой секундой отчаивалась все больше.

– В издательстве подробно рассказали о конфликте и пощечине, которую вы в свое время дали пострадавшему. А заодно и о том, что вы конкурировали в борьбе за пост главного редактора. Кроме того, ваша соседка по этажу в отеле сообщила, что недавно слышала, как вы разговаривали на балконе по телефону и признавались в намерениях убить коллегу. Вы регулярно ругались с ним. Это подтвердили и другие отдыхающие, – тщательно, стараясь не упустить ни детали, на правах главного перечислил первый мужчина. – Вы прилюдно обещали его отравить, а ранее угрожали расправиться с ним в аквацентре…

У меня перехватило горло, и я закашлялась. Какой кошмар, неужели они принимают мою наивную вербальную «самооборону» всерьез? И что теперь делать? Кто мне поможет? От страха я окончательно потеряла дар речи и способность здраво соображать.

– Как утверждают свидетели, вас с пострадавшим связывали… м-м-м… личные отношения, – заметил второй.

– Нет! – Это кошмарное предположение неожиданно встряхнуло меня, придав сил. – Нет, нет и нет! Только не это… Не с этим гнусным, лживым, подлым хлыщом! Я ненавидела его – да, а ложиться с ним в постель – увольте! Лучше бы и правда убила…

По торжествующим лицам следователя и его помощника я вмиг поняла, что сболтнула лишнего. А ну-ка, не паникуй, Рита, попробуй мыслить логично, вспомни свою любимую дедукцию…

– Послушайте, да мало ли что мы несем, когда возмущены или обижены, – попыталась втолковать я. – Да, мы ненавидели друг друга, соперничали, но, клянусь, я его не убивала! Давайте разбираться. Я далека от спорта, а он какой-никакой, но все же мужчина. Как, скажите на милость, я могла с ним расправиться?