– А не проще ли отнестись к людям – и к героям, и к читателям – с уважением? – не выдержала один раз я. – У нас достойное издание, и надо позиционировать себя именно так. Хайп, скандалы, смазанные фото от папарацци – кого сейчас этим удивишь? Люди давно перестали верить подобной чепухе! Лучше попробовать «разговорить» знаменитость, сделать красивую фотосессию, раскопать что-то по-настоящему увлекательное, но правдивое. Уверена, нам пойдут навстречу, ведь популярность нужна всем. Постепенно звезды и продюсеры начнут доверять, станут подкидывать самый эксклюзив. А будем выдумывать, да еще так, без зазрения совести, потом от судов не отобьемся!

– Ну и плевать, пусть судятся, – беспечно брякнул бойкий коллега, но, заметив красноречивый взгляд издателя, внимательно следившего за нашими дебатами, тут же осекся и стал выкручиваться. – Это я, конечно, хватил, лишних проблем нам не нужно. Просто увлекся и неверно донес мысль. Давайте выдумывать – но так, чтобы было не подкопаться. В конце концов, в этом и заключается мастерство журналиста. И я владею им блестяще, столько лет опыта!

Нисколько не сомневаюсь. Ничего себе, «журналист»! Потеряв от возмущения дар речи, я утомленно взирала на неугомонного, нагловатого, беспринципного, никак не желавшего затыкаться… – как бы его обозвать? – Флюгера, Шута горохового, Фигляра, Кривляки? Нет, прозвище «Живчик» подходило ему лучше всего, ведь он метался по редакции с такой энергией, что меня укачивало от его прыжков…

С тех пор мы регулярно спорили о путях развития журнала, но это вполне могло сойти за рабочие моменты. Следующий «звоночек» раздался во время празднования в редакции Женского дня, когда Живчик, пробравшись ко мне с двумя бокалами в руке, пытался уговорить меня потанцевать. Я вежливо отказывалась – настроения развлекаться не было, да и на этот междусобойчик я согласилась скрепя сердце, только чтобы коллеги не сочли меня замкнутой высокомерной грымзой.

– Да ладно тебе, расслабься, – не отставал «обольститель», сверкая сальными глазками. – Выпей хорошенько, все свои, кого стесняться? Потанцуем, пообщаемся, познакомимся поближе. Помнишь, мы ведь хотели подружиться? Ну же, брось ломаться, Ритка!

От ярости у меня потемнело в глазах. Он мог сколько угодно ставить под сомнение мою профессиональную компетентность, с оскорбительной снисходительностью напоминая о своем опыте. Мог врываться ко мне без стука и битый час восседать на столе, загораживая монитор и мешая работать. Мог «ездить по ушам» весь день с бахвальством и напором, от которых у меня разыгрывалась мигрень. Мог просто быть самим собой: ушлым недалеким хамом, которого так и тянуло придушить голыми руками, – мог делать что угодно, но сломалась я на этом фамильярном небрежном «Ритка».

Так меня иногда называли лишь двое. Два по-настоящему близких мне человека, одного из которых уже не было на этом свете. Из уст Ани «Ритка» звучало по-свойски тепло, лишний раз напоминая о долгих годах самой искренней и верной дружбы, начавшейся еще в школе. А мой прекрасный во всех смыслах слова любимый произносил это с особенной нежностью, крепко сжимая меня в кольце сильных надежных рук. Теперь же Живчик бросил мое имя пренебрежительно, надменно, с явственно уловимым оттенком похоти.

Злость уже клокотала внутри, грозя вот-вот вылиться в порцию крепких, вполне достойных его гнусного «журналистского мастерства» словечек, но я колоссальным усилием воли остановила этот порыв. Не стоило в самом начале работы портить отношения с коллегой. Который с первого дня отнесся ко мне вполне дружелюбно и к тому же был не в курсе моих сокрушительных жизненных трагедий.