Так потихоньку поиски работы прекращались и не поднимались до следующего колыхания назойливой общественностью этого вопроса.
Лили на всякий случай дали два диктофона – «главное, запиши разговор, а мы потом расшифруем». Дали список вопросов, научили пользоваться фотоаппаратом, заказали билет…
Мистер Тройлебен был вдохновлен и любую самую сухую газетную речь его уста теперь могли бы перевоплотить в удивительный рассказ о чудесных достижениях человечества, а новенький шредер, стоявший у него на столе – в воплощение самой запредельной мечты этого человечества. Рядом в офисных лотках и подставках были ненавязчиво приготовлены и ждали своей гильотины стопка бумаги, пара CD-дисков, скрепки и другая офисная мелочь, которую новенький шредер был готов шутя перемолоть.
Мистер Тройлебен почему-то очень долго выбирал сегодня галстук: ему хотелось надеть раритет – с темно-синими завитками на серебряном фоне – семидесятых годов времен Советского Союза, но в последний момент он сменил его на беспроигрышный в мелкий горошек – журналисты ведь любят писать о разных мелочах, а заскок на галстук семидесятых в статье будет неуместен.
Скоро секретарь объявила о приезде ожидаемого журналиста, и в кабинет вошла Лили… Лили, увидев мистера Тройлебена, решила держаться так, что не обнаружит их прежнего знакомства, если мистер Тройлебен того не захочет. Мистер Тройлебен… вызвал своего помощника и сказал, что тот ответит на все ее вопросы в зале для презентаций. Лили с помощником вышли.
Оставшись один, мистер Тройлебен несколько минут задумчиво сидел за столом – впервые за несколько лет он почувствовал покой и освобождение: все мысли вдруг куда-то испарились, и было безумно хорошо в этом пространстве, в котором все растворилось, и будто бы оставалось и не было одновременно. Потом он вспомнил серебряный галстук с темно-синими завитками и понял, почему так хотел его надеть. Вот уже второй раз встреча с Лили дарила ему прекрасные минуты безоблачного отдохновения, какие бывали, наверное, только в детстве, когда качался на качелях и ощущал, что не ему приходится гнаться под действием времени, а он сам, качаясь, время создает…
Мистер Тройлебен снял с себя галстук, развязал, сунул его широким краем в шредер и нажал на кнопку. Машина загудела, и тут же в лоток потянулась тонкая лапша в мелкий горошек.
Лили все сделала: записала разговор на два диктофона и еще коротко набросала для себя в блокноте, и даже фотографии, как потом оказалось, у нее получились. Обратно она тоже ехала в автобусе, и чувствовалась уже усталость от рано начавшегося и насыщенного дня. Но день еще не закончился. Еще светило солнце, тоже заметно подуставшее за день, по голубому плыли белые облака, и Лили, сидя у окна, думала, что вздремнет часок-другой, убаюканная качкой. Но – нет. Облако на глазах у Лили медленно превращалось то в крокодила, то в коршуна, то в ящерицу… «Вот и я, – думала Лили, – плыву по небу, смотрю на землю, со мной происходят разные метаморфозы – то курица, то рак, – и я счастлива». И автобус быстрым целенаправленным ходом не мог обогнать безмятежно плывущую в небе Лили…
Глава шестая
О том, как И. В. пошла к невропатологу
В начале октября на Рождественской решили отпраздновать день рождения сынули. Купили сладостей, выставили яблоки, сливу и крыжовник, сладкую квашеную капусту, черносмородиновый морс и свежий яблочный сок, наварили желтой рассыпчатой картошки. Серафим принес апельсинов, развел костер и жарил шашлыки из курицы. Из парка, где работала Валентина, перекочевали во двор старые качели-лодочки – когда их выкорчевывали из парковой земли, нам с Симой удалось уговорить мужиков перевезти качели на пустырь возле сараев и совместными усилиями их здесь вкопать. В раскрытые окна из выставленных колонок звучала музыка. На день рождения пригласили весь класс и Ирину Владимировну.