Почему я не убрал их?
Внутри зверь просыпается. Царапает острыми когтями, пытаясь выбраться наружу.
– Хм… Ищешь мне замену, Демид? Не ожидала. Тебя, – сбивается, – что-то не устраивает? – чуть дрожащим голосом спрашивает и смотрит прямо. Два тонких браслета позвякивают, когда она откидывает фотографии обратно.
– В спальню иди!
Арина молчит, смотрит в панорамное окно и хочется поторопить ее. Через час я должен сесть работать.
– Иногда мне кажется, что твоя жестокость не знает предела.
– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жестокости, Арина, – четко выговариваю ее настоящее имя. Потому что какая она, на хрен, Ариелла?
Любовница облизывает красные губы – единственный яркий элемент в ее образе. Арина знает, как мне нравятся, когда они обхватывают мой член и двигаются по нему.
Как только девушка закрывает дверь в спальню, набираю своего помощника.
– Узнай про нее все, что можно.
Тишина на том конце обессиливает.
– … но Вам нельзя, Демид Альтаирович.
3. Глава 3. Маша
На смену сегодня приезжаю с опозданием. Вчера долго не могла уснуть после встречи с Исхаковым.
Тело ломало, и я то и дело вспоминала его карие глаза, которые отливали желтыми бликами. В прошлое возвращали…
И я просыпалась среди ночи несколько раз, меняла ночную сорочку, так как та от пота была мокрой насквозь. И вновь погружалась в какое-то забытье. Это был далеко не сладкий сон.
– Машка, жива после вчерашнего? – накидываются с вопросами, как только открыла дверь в комнату для персонала.
– Жива, – сухо отвечаю.
– И как тебя еще не уволили…
Стряхиваю форму и быстро просовываю руки в рукава рубашки, застегиваю на мелкие пуговицы почти наглухо.
Девчонки еще о чем-то шепчутся. Возможно, все о том же: как новенькая официантка уронила тарелку с едой на самого Демида Исхакова.
Я будто под куполом. Ничего не вижу и ничего не слышу. Местные сплетни меня не интересуют, а цели подружиться у меня нет.
– Слушай, а какой он? – Лиза, официантка, подходит ко мне со спины и тихо спрашивает.
– Кто он? – делаю вид, что не понимаю, о чем она.
– Ну как кто? Исхаков, конечно. Говорят, он когда злится, на зверя становится похож.
По телу прокатывает знакомая дрожь, руки леденеют, и я перестаю чувствовать подушечками пальцев мелкие детали. Мерзкое ощущение, заставляет думать, что ты беспомощна.
Оборачиваюсь к Лизке и на полном серьезе говорю:
– Да, очень похож. Он груб, жесток. И я правда удивлена, почему меня не уволили из ресторана.
– Но еще он красив, – между делом замечает.
Глотаю воздух мелкими глотками. Чувство, что кожа покрывается пятнами, как вчера вечером, когда Демид пристально меня разглядывал.
Я помню каждый его взгляд на себе. Долгий, и… липкий. Он будто пытался меня разгадать, как чертов кубик-Рубика.
– Наверное, – пожимаю плечами.
У Исхакова грубая красота, которая пугает. Но и оторваться сложно.
В горле пересыхает. И в который раз приходится напоминать, что этот зверь сделал со мной и моей семьей.
Быстро надеваю юбку, ненавистные высокие каблуки и, больше ничего не сказав девчонкам, первой выхожу в зал. А ведь я опоздавшая.
В ресторане пусто, слышно только, как бармен натирает посуду.
Прислоняюсь к свободной стене, прикрываю глаза. Никогда не думала, что буду работать официанткой. Грустно усмехаюсь, вспоминая, почему именно я здесь.
Хелен говорила, что трудно предсказать, как долго я проработаю в этом месте. Поэтому на самом деле стараюсь вникнуть во все тонкости и стать хорошим сотрудником.
Отвлекает курьер, который стучит во входную дверь, когда мы официально еще закрыты. На нем стандартная форма, а в руке тяжелая корзинка с цветами.