– Моя дорогая Агата, я понимаю, что ты желаешь нам добра, но у тебя нет права настаивать. И на самом деле у тебя вообще нет права голоса в этом вопросе. Стелле нечего делать в той школе… ни завтра, ни когда-либо еще. – Феликс отвернулся от окна. – Спасибо, что приехала, но я, вообще-то, думаю, что тебе незачем больше беспокоиться о Стелле.

– Но ты ведь не хочешь сказать, что собираешься просто жить здесь со слугами и всеми этими ужасными динозаврами? – спросила Агата. – Девушка нуждается в надежном присмотре!

– Я буду как следует присматривать за ней. Возьму ее с собой в экспедицию.

У Стеллы перехватило дыхание. Тетя Агата разинула рот:

– Феликс, ты не можешь взять в экспедицию девочку! Это немыслимо!

– Почему? Я уверен, что множество необычных и невероятных вещей было достигнуто вопреки утверждениям, что это немыслимо. А кое-что, пожалуй, даже благодаря этому.

– Девушки не становятся исследователями! Одна только мысль… Неужели ты действительно можешь представить себе женщину, которая бродит где-то с санями и компасами, и попадает под лавины, и общается с каннибалами, и бог знает что еще вытворяет? Нет, нет! Все это слишком опасно, это просто неслыханно!

– Во-первых, я был полярным исследователем двадцать лет подряд, – безмятежно заговорил Феликс, начав загибать пальцы. – И ни разу не попадал в лавины. Во-вторых, мы в экспедициях используем салазки, а не сани, и в-третьих, уже много десятилетий исследователи не едят друг друга. Десятилетий, Агата. И правила исследований тоже меняются. Если мальчик двенадцати лет может участвовать в экспедиции, то почему Стелла не может?

– Феликс, ты это не всерьез. Это уж слишком, даже для тебя. Ты просто не можешь говорить все это всерьез. Я не могу поверить.

– Я стараюсь бывать серьезным как можно меньше, но вот сейчас, Агата, я серьезен, как никогда в жизни. И мне жаль, что ты зря потратила время на поездку. Спасибо, конечно. Пожалуйста, попробуй бисквиты или мармелад или еще что-нибудь съешь перед уходом. Ты меня извини, но я не могу больше тратить время на разговоры. Нам со Стеллой нужно заняться укладкой вещей.

Это был наилучший из всех подарков ко дню рождения, о каких только Стелла могла мечтать. Феликс оставил тетю Агату кипятиться в оранжерее, а Стелла едва не споткнулась о собственный подол, когда помчалась вокруг дома, чтобы поскорее увидеть Феликса.

– Ты правду говорил? – спросила она, обхватив его за талию.

– Конечно правду, милая. Когда это я вообще говорил то, чего не думаю?

– Но правила Клуба исследователей полярных медведей…

– Забудь о них. Разберемся, когда окажемся на месте. Сейчас важно лишь то, чтобы все подготовить и успеть завтра к поезду. Ты можешь сама уложить свое барахлишко или мне помочь?

– Я и сама справлюсь, – пообещала Стелла.

Остаток дня прошел в суматохе приготовлений. После еще одной тщетной попытки поговорить с Феликсом и склонить его на свою сторону тетя Агата в негодовании покинула дом. Феликс дал Стелле большой старый чемодан, сплошь покрытый поблекшими дорожными наклейками. Чемодан был пыльный, от него пахло нафталином, но Стелла сочла его самым прекрасным из всех виденных ею чемоданов. Она носилась туда-сюда, без разбору бросая в него одежду и в то же время пытаясь сообразить, что еще ей нужно взять с собой в полярную экспедицию.

Заглянув в крошечное иглу, Стелла увидела, что пингвины тоже хлопотливо укладывают чемоданы, – хотя, похоже, их багаж целиком состоял из копченой рыбы. Поморщившись от запаха, Стелла аккуратно вернула иглу на столик у кровати.

Потом она выдвинула нижний ящик комода и достала золотой компас – подарок Феликса на прошлый день рождения. Настоящий компас исследователя не слишком интересовался севером, югом, востоком и западом, зато указывал двадцать других направлений – таких, как «еда», «кров», «йети», «вода», «злые гномы»… Стелла не слишком понимала, что означает направление «злые гномы», – она никогда не встречалась ни со злыми гномами, ни с какими-то другими, если уж на то пошло. Но очень надеялась увидеть их в экспедиции, и чтобы они были по-настоящему бешеными… Стелла хотела увидеть абсолютно все.