По коридору пронесся осуждающий шепот. Энни была в ярости. Она была третья у Майкла. Третья и ненужная. Она была для него лишь способом отвлечься, а считала себя единственной. Думала, что она достойна того, чтобы в нее влюбился такой парень, как Майкл. И даже не предполагала, что ее просто использовали. Использовали как ненужную вещь. Энни смотрела в глаза Майкла, а после громкого звонка продолжила стоять на том же месте, наблюдая, как он догоняет Маргарет и что-то ей говорит.

Людей в коридоре становилось все меньше. Опоздавший парень из группы Майкла вылетел с лестничной площадки и с силой шлепнул Энни по заднице.

– А ты хороша, детка, – крикнул он, забегая в кабинет.

– Урод! – выкрикнула Энни, стараясь сдержать слезы, однако не смогла этого сделать и уже на пути к выходу из колледжа снова разревелась.

Энни не пришлось врать родителям о болезни, чтобы не ходить на учебу. Вечером того же дня у нее разболелась голова и пропал аппетит. Миссис Ноанс сказала, чтобы Энни отдохнула дома пару дней и пришла в себя.

– Переживаешь из-за экзаменов? – спросила миссис Ноанс, придя к дочери в комнату. Она поставила кружку лимонного чая и небольшую тарелку куриного бульона на стол. – Отец думает, что это от стресса.

Девушка приподняла голову и, устало улыбнувшись, взглянула на маму из-под пледа. Она накрутила волосы, подкрасилась и надела свое любимое темно-зеленое платье с перьями на рукавах. Миссис Ноанс всегда была при полном параде, когда они с отцом собирались провести вечер вместе в кафе, кино или театре. И Энни безумно нравилось, что родители установили в своей семье это правило: не реже раза в месяц устраивать романтические вечера. К этому они пришли после посещения семейного психолога. Энни порой вспоминала те бесконечные ругани, которые устраивали ее родители абсолютно по любому поводу. Тогда девочка ходила во второй класс и жутко боялась вечера, потому что, когда родители возвращались с работы, она закрывалась в своей комнате и сквозь слезы читала книги, чтобы хоть как-то отстраниться от реальности. Это продолжалось четыре года. Энни до сих пор помнила тот разговор, когда мама и папа подошли к ней и рассказали о предстоящем разводе. Они говорили, что любят ее и она ни в чем не виновата, что это проблемы взрослых и она может по очереди гостить у родителей, но Энни не слушала их. Она рыдала взахлеб, затыкая лицо подушкой. А потом у миссис Ноанс диагностировали рак легких. И после того случая все затихло. Энни не разговаривала с родителями, обиженно отворачиваясь каждый раз, когда они спрашивали, что с ней. Словно они не знали. И Энни это еще больше злило. Но разговоров о разводе больше не было. Пожилая соседка раз в неделю начала приглядывать за девочкой, когда родители уезжали на сеанс. Она постоянно включала телевизор на всю громкость, и Энни приходилось затыкать уши наушниками, слушать музыку или смотреть сериалы. А потом соседка стала приходить дважды в месяц, потом единожды, и Энни стала замечать улыбки на лицах родителей и их влюбленные взгляды. Мама начала опять наряжаться, даже несмотря на то что сильно похудела и после лечения выпали волосы. Миссис Ноанс купила несколько париков разных длины и цвета и радостно показывала дочери, спрашивая ее мнения, какой лучше подходит под вечерний наряд. Энни с трудом сдерживала слезы в такие моменты, но все они делали вид, словно ничего страшного не происходит, будто болезни и вовсе нет. Мистер Ноанс стал активно ухаживать за женой – помогать надеть пальто и открыть двери. В доме все чаще начали появляться живые пионы (мать их безумно любила), смех и тихие песни миссис Ноанс на кухне, когда та готовила ужин. Энни еще немного пообижалась на родителей за то, что заставили ее тогда почувствовать, однако долго держать обиду все равно не могла, потому что была искренне рада за них. И спустя год в дом Ноансов пришла прекрасная новость – ремиссия.