Умерший пациент оказался владельцем огромного торгового холдинга, практически олигархом. У нас неплохая клиника, но вряд ли он очутился бы здесь, если бы его болезнь не прогрессировала столь стремительно. В том состоянии, в котором он к нам поступил, ему явно было не до бизнес-джетов и европейских госпиталей. Заведующий отделением, энергичный сорокалетний блондин с пухлыми чертами и большими близорукими глазами за толстыми стеклами очков, наотрез отказался общаться с женой умершего.

– Ты успел несколько часов побыть его лечащим врачом, вот и объясняй ей теперь, что беднягу невозможно было спасти. Разговоры с женщинами – твоя стихия.

Деваться мне было некуда. Жена, то есть теперь уже вдова покойного, оказалась стройной ухоженной женщиной с почти неуловимыми признаками пластических операций. Вид у нее был растерянный и испуганный, и ее взгляд неотступно следовал за мной, как будто опираясь на меня.

– Но как это могло произойти?! Он же был вполне здоровым человеком, ни на что не жаловался.

– К сожалению, такое иногда случается: какой-то аллерген запускает резкий иммунный ответ.

– У мужа был… анафилактический шок?

– Нет, у него была не столько аллергическая реакция, сколько гипертрофированный иммунный ответ на какой-то агент.

Вот только какой агент? Я, стреляй меня, не представлял, что могло вызвать у почти олигарха цитокиновый шторм. Внезапно память нарисовала хитро-невинный Пашин взгляд, и я вспомнил его рассуждения на тему «технологий вечной молодости».

– Ваш муж, случайно, не проходил какую-нибудь омолаживающую терапию в течение, скажем, последней пары лет?

Я задал вопрос, не успев подумать, уместно ли задавать его в такой ситуации, однако реакция сидевшей напротив меня женщины оказалась неожиданной. Она вздрогнула и непроизвольно стиснула лежавшие на коленях руки.

– Ннет… Ничего такого не было! Он не… Ну, мы ездили на ежегодные чекапы в Мерано, но никаких омолаживающих терапий не было, нет!

Я не сильно поверил ее торопливым отрицаниям и готов был поклясться, что она испугалась. Но чего? Наверное, тоже прошла какую-то терапию, возможно, такую же, как и муж. Есть чего бояться.

– Вы, главное, не переживайте: одни и те же агенты совершенно по-разному влияют на людей. У всех свой специфический иммунный статус, своя генетика. Вы же сами понимаете, для кого-то половинка арахиса может оказаться смертельной, а кто-то съест банку арахисовой пасты без малейших последствий для здоровья.

Незаметно было, чтобы мои слова хоть немного успокоили новоиспеченную вдову, поэтому я вышел из-за стола, подсел к ней поближе и терпеливо продолжал разговор, стараясь, насколько возможно, переключить внимание ее на менее пугающие темы. Постепенно искаженные страхом черты лица смягчились, и она, наконец, ушла, значительно более собранная и спокойная, чем была в начале нашей беседы. Зато о себе я не мог сказать ничего подобного. Внутри плескалась странная смесь тревоги и любопытства, приправленная знакомым, но редко связанным с работой чувством: где-то на задворках сознания разгорался опасный азарт.

После суток дежурства я сплю как убитый, но в тот день мозг был слишком взбудоражен. Повертевшись некоторое время в кровати в безуспешных попытках заснуть (спина вновь неумолимо напомнила о себе), я, покряхтывая, слез с кровати и побрел на кухню. Переминаясь с ноги на ногу возле кофе-машины, я закладывал в нее капсулу за капсулой. Густая ароматная жидкость неторопливо наполняла огромную бадью, служившую мне кофейной чашкой. Кофе-капсулы – чуть ли ни крупнейшая статья расходов в моем скромном бюджете. Роскошь для меня – это кофе, горное снаряжение и авиабилеты в разнообразные ебеня. Вернувшись в комнату, я бросил неприязненный взгляд в сторону кровати: она виновата, что спина заболела снова. До контакта с матрасом со спиной все было вполне неплохо. Пора менять то ли матрас, то ли саму кровать – и никуда от этого не деться. После долгих ерзаний на стуле я, наконец, устроил ноющую спину более или менее удобно и уставился на экран ноутбука, мерцающий поверх гигантской кружки.