По соседству с Семеном в самой большой комнате второго этажа их деревянного дома жили тетя Шура и дядя Саша. Всего в огромной коммунальной квартире жило четверо мужчин. Старшим был дядя Саша. Он был почти стариком. В соседней с Семеном комнате жил дядька Вася «тронутый». Вася сутками крутил на патефоне пластинки Козловского, ходил полубоком животом вперед, размахивая при ходьбе одной рукой, и гортанно с повизгом ныл арии. Еще жили отчим и в дальнем малом коридорчике грузный Степан. Степан водил большие фуры заграницу, пользовался импортным одеколоном, делал в коридоре зарядку (поднимал гири), сотрудничал с органами и хорошо питался. Когда он приезжал на короткое время из рейса огромная кухня, расположенная на стыке большого центрального коридора и первого малого, по нескольку раз за день наполнялась ароматами жареного мяса и другими густыми запахами. Коридоры были разделены высокой в восемь ступенек лестницей, являющейся местом для курения. Жильцы выходили из комнат томимые ароматами, у лестницы останавливались и обсуждали…. Степан был уверен, что его семья живет лучше других, и считал себя культурным человеком. Был еще взрослый парень Толик, но его видели редко. Толик избегал милиции, и жители гадали, куда он попадет, в армию или тюрьму.

Комната двух Саш – тети Шуры и дяди Саши – располагалась в дальнем конце большого центрального коридора. По соседству в начале второго малого коридора за лестницей из трех ступеней в своей комнате жил Семен. Комната дяди Саши была огромной, светлой, с высоченными потолками. Дядя Саша был электриком. Наличие тока в розетке он проверял, трогая пальцами оголенные провода. Пальцы его были заскорузлые, а напряжение в сети – 127 вольт. Длинный стол, стоящий вдоль стены с тремя окнами, освещался люминесцентной лампой, диковиной того времени. На столе дымился паяльник. На застеленной газете стояла бутылка вина, жестянка из-под килек, лежала пачка беломора с коробкой спичек. Стол был завален грудами разобранных радиоприемников, спутанными пучками проводов и прочим радиохламом.

Тетя Шура и дядя Саша пили. Всегда. Портвейн. Тетя Шура становилась крикливой, и дяде Саше приходилось хранить покой за двоих. Открытая дверь в их комнату означала, что пьют они уже давно. У них были две дочери. Взрослая – Зоя, похожая внешне и своей разумной неторопливостью на отца. Ей было пятнадцать, она была вдвое старше Семена. Ходили слухи, что она уже вела взрослую жизнь с мужчинами. Зоя покровительствовала коридорной малышне, дарила конфеты. Маленькая младшая дочь Любочка была похожа на тетю Шуру. Любочка была кругла лицом с темными сверкающими глазками. Любочка недовольно складывала губки и сердилась.

Семен вышел из комнаты и остановился на верхней ступени лестницы. Дверь в комнату дяди Саши была распахнута, а по коридору медленно шел он сам. Дядя Саша до рези в глазах был сосредоточен. Он нес с кухни сковороду, в которой шипели и скворчали в масле жареные котлеты. Будучи отчаянно пьяным, он взял сковороду с плиты голыми руками. Скрюченными пальцами сжимая раскаленное железо, дядя Саша преодолевал коридор шаг за шагом и беззвучно плакал. Казалось, что шипят в сковороде не котлеты, а слезы дяди Саши и сама его жизнь.

ГЛАВА 3

В детстве маленький Семен слушал взрослых. Спрашивал их, – «Это что?» – ему отвечали. Он спрашивал снова. И однажды, ему сказали, – «Отстань!» Семен удивился и спросил, – «Почему?» Взрослые смеялись, путали его, в ответ сами спрашивали, – «Почему?! Почему…. Почему!» Семен задумался и объяснил им «почему», наступил их черед удивляться. Теперь Семен устал, испытал отчаяние и впервые сам спросил себя, – «Зачем?» Он испугался…, но снова и снова думал, – «Зачем…?! Почему…?!»