Нильс открыл глаза и тут же закрыл их. По многолетней привычке прислушался к себе. Его тело болит? Нет. Что он чувствует? Опустошение. Что последнее помнит? То, как кто-то поднимал его с земли.

Нильс прислушался, не открывая глаз. За окном шумел город. В доме что-то падало, скрипели полы, слышался звон посуды, смех, дальний бубнеж разговоров. Нильс подивился невероятной слышимости. Раздались шаги, но в комнату никто не вошёл.

Нильс открыл глаза.

– Я не могу, – раздался приглушенный женский голос за дверью. – Не имею права. Да и хочу я работать с этими…

– С кем? – уточнили за дверью.

Второй голос принадлежал мужчине. Низкий и ровный. Что-то было в нём такого, что Нильс непроизвольно подобрался. Мужчина привык повелевать и в интонациях сквозила спокойная уверенность в собственной правоте. А ещё голос показался Нильсу знакомым.

За дверью молчали. А потом женщина продолжила:

– Я не знаю, что им внушают. Меняют ли психику. Может, у них блоки стоят, а я полезу. Ты же сам видишь, какой он. Три закона опять же.

– Что такого в законах для клонов? Я бы эти три закона всему человечеству прописал, жить стало бы легче. Поговори с ним. Он такой же, как все: две ноги, две руки, голова и туловище.

– Ага, а в голове не пойми что… – продолжила вяло отбиваться женщина.

– У всех в голове не пойми что. Не вижу разницы, – жёстко припечатал её собеседник.

Они снова замолчали.

– Он сильно пострадал? – снова спросила женщина.

– Промок насквозь и замерз. Мы его вовремя нашли. Могло быть и хуже. Могли вообще не найти, – буднично перечислил мужчина.