Понятые, с пониманием, подписали протокол. Я подумал, что такая интерпретация гибели бабы Зои была верной – из-за нелепой смерти выпивавшей бабульки губить ещё одну человеческую жизнь было бы реальным преступлением. Такой грех на душу не собирался брать никто – ни мы – понятые-соседи, ни полиция.

Потом прошло положенное время, объявившиеся родственники бабы Зои сначала пытались удержать квартиру в чьих-то конкретных руках, но, после судебных баталий и смертельных обид, выставили её на продажу по дешёвой цене.

Я вошёл внутрь квартиры, осмотрелся – теперь здесь будет выполнен косметический ремонт, и ничто не напомнит о бабе Зое, прожившей в этой норке долгую жизнь.

Посреди зала стоял стол, рядом – несколько кухонных табуреток – всё наследство бабы Зои, которым пренебрегли родственники. Кровать и старый шифоньер я уже успел изломать, и вынести.

Только я присел на табуретку и кинул сумочку на стол, дверь квартиры отворилась, и вошёл высоченный – больше двух метров, худющий небритый субъект. Звали его Серёга, погоняло во Дворке – Апатия.

– Хо-хо! Вот тебя увидеть не ожидал! – с радостным смехом отозвался я.

Серега тоже обрадовался, заявил тоненьким детским голосом:

– Апатия приходит всегда неожиданно!

– Здорово, Серёга!

Апатия весь как-то скукожился и, совсем пискляво, проныл фразу, которую любили произносить почти все мужчины Дворка:

Конец ознакомительного фрагмента.