, и фиксирует время: секунда в секунду! Пока и я же боковым зрением отмечаю, как пожилой охранник-человек, мужчина, пятидесяти пяти лет, в чёрной форме и фуражке поверх белой же его короткой проседи, провожает меня удивлённым взглядом, но и лишь «мило» улыбаюсь – на тот же всё левый бок, с которого смотрю. Эх, знал бы ты, что эта «счастливая улыбка» – не отражается и не отразится в и на глазах. И не потому, что вовсе – не счастливая… В принципе! Но и мне же не привыкать – носить маски! Как и чёрные солнцезащитные очки, скрывающие мои тёмно-карие, почти чёрные глаза в обрамлении чёрных же длинных ресниц, подкрашенных тушью «в тон»; и так же прячущие чёрные широкие брови, подведённые таким же карандашом, вместе с небольшой частью высокого бледного лба под редкой чёлкой из выпрямленных тёмно-каштановых волос, длиной до лопаток. Пластик – давит на аккуратный вздёрнутый нос и пускает свою тень на выточенные острые скулы с серо-бежевым контурингом и на полные губы, подкрашенные такой же матовой помадой, захватывая в процессе и небольшой округлый подбородок… Хоть это было – и не нужно! Как и сами же стёкла – были не нужны. Они всё равно же – меня не вспомнят! Но и на случай, если вдруг вспомнят… Опять же! То – вздрогнут! Правда, уже и перед «другим амплуа». Старая женщина-человек, таких же почти уже и преклонных пятидесяти трёх лет, в цветной косынке на голове, скрывающей седые завитки её коротких до плеч волос, в тёмно-синем халате уборщицы и серых же истоптанных тапках и носках – тоже мне вслед что-то кричит, вроде – ещё и под собственный же стук, стуча своим же серым пластиковым ведром со светло-коричневой деревянной шваброй, но я не улавливаю смысла; как и её же саму – своим зрением. Только – в виде образов из воспоминаний; как и ритм, и шум. Но и судя по пыли, оставляемой платформами моих же туфель, она орёт на меня – из-за сменки. Которой, как бога –… Что ж, хоть раз – стоило её забыть! А и точнее – не брать вовсе. И даже – не вспоминать о ней: до этого момента. Да и смысл?Воистину! Будто это что-то и изменит… Да и за что ей вообще платят –если и не за уборку этой самой пыли?

Пересекаю светло-бежевый коридор с бежевыми обоями «под покраску» и белымнакрахмаленным потолком с белым же светом хрустальных люстр, постукивая шпильками по светло-коричневому паркету, и с широкой улыбкой подмечаю, что семинар у четвёртого курса людей на первом этаже – и не думал ещё подходить к своему логическому завершению, как и естественному стечению обстоятельств и… отбору: музыка, не останавливаясь, продолжала литься из деревянных белых дверей с золотыми ручками конференц-зала! Это хорошо – значит успеваю! И, поднявшись на третий этаж, проворачиваю золотую ручку белой же деревянной двери, входя в белый коридор с белыми крашеными стенами и белым же потолком с белым, ярким и почти разъедающим светом, но уже и над чёрным же мраморным полом. Что, конечно, имеет вес – если говорить о самом крыле. Крыле – под крылом и… крыльями! Где обитают – только ангелы и… как ни странно… ещё и демоны. И, как можно же уже понять по этому и всему обустройству, весьма «равновесно» и «сбалансировано». И так – во всём! Люблю это место… до зубного скрипа; и полумесяцев на ладонях – от чёрных же длинных ногтей! Ну а подойдя уже применительно к нужной мне аудитории с белой же деревянной дверью и уже чёрной металлической ручкой, вдруг припоминаю, что в честь праздника – пар здесь нет. Но и это же не значит, что школа (колледж) – должна быть закрыта! Скорее всего, и сами преподаватели ещё не разошлись –