Тело вновь – сотрясла дрожь! И ведь сам ужас, как и оторопь, во мне, как снаружи, так и внутри, произвёл не столько взгляд свысока, сколько сам взгляд. Чёрные глаза! Без какого-либо намёка – на белизну глазных яблок, цвет радужек или хотя бы блеск хрусталиков! И эти две бездны, две чёрные дыры – смотрели на и одновременно вновь сквозь меня, читая меня, как и ту же всё книгу: открыв телесную обложку и зря в душевную суть и корень! Ловя любую мою мысль. Такое же – и любое моё состояние… Каждый стук моего сердца! Зная – и все мои желания. Мечты… Все мои страхи! И это уже, будучи даже не притворённым, не то что и не озвученным, заставляло сжиматься как внешне, так и внутренне – всё крепче и крепче; и отводить глаза – насколько это вообще и в этой же всё ситуации было возможно. Но и вновь же всё было – напрасно! В попытке избавиться от ещё «вездесущих глаз» – я видела уже их проекцию: как на стенах, так и на полу. Пытаться забыть – вечно помнить. Они были просто – везде! И да, как атеист, я вполне могла спихнуть это всё – на линзы. Но уж и слишком правдивым и глубоким был их, глаз, цвет, чтобы посчитать их «пустыми стекляшками». Да и её же лицо – было на крышке и крыше кабины! Не рисунок. Настоящее лицо! И вновь – она смотрела на меня с улыбкой! Всё с той же «улыбкой» – растянутыми в голодном и жадном оскале губами.

Игра. Она будто играла со мной – и вот-вот готовилась поймать! Что и произошло… В мгновение ока из крышки появилась её правая рука и, сдавив моё горло, придавила всю меня за него к полу! Голова будто тут же раскололась на части, и не только фигурально, от сильной и резкой встречи с металлической поверхностью, пусть и скрытой линолеумом. Но это же ещё – ничто: в сравнении со сдавленной шеей. Я не могла дышать!

Сразу же забившись в её руках, как пойманная пташка и без «как», я попыталась своими же руками оторвать её руку. Но её хватка была – стальной! Да и что уж говорить за руки – ни одна мышца, ни один мускул не дрогнул на её идеальном лице. Лишь глаза стали у́же – сквозь щёлочки век! Казалось, в этот самый миг она решала: «И что же мне с тобой делать дальше?». Со мной! Ну а как только ещё и села на меня всем своим, пусть и небольшим, но и весом, окончательно прибила меня к полу и ещё улыбнулась! Будто и вдвойне. Да и не «будто». Ещё – и глазами! И вот что было уже точно – тьма в ней, и она же сама, как тьма, улыбалась мне: бездна глаз смотрела в бездну зрачков – в самую душу!

Тут-то вся картинка – и поплыла. А и точнее – я! А она же – просто стала размываться перед глазами. Пока и я же сама чувствовала, как постепенно, шаг за шагом и грамм за граммом, жизнь уходит из моего тела – как душа покидает меня… И я же – ухожу от себя! С каждым новым её вдохом… Словно бы и она высасывала её тонкой серой струйкой, как и тот дым сигареты, только наоборот – вдыхая или «перекатывая» меж ртом и носом. Только вот и я её-его – не выдыхала! А вот – она… Она сама – её тянула из меня сквозь свои сцепленные ровные белые зубы: с каждым моим выдох-сипом. Дементор! Как… Или без «как». Да и какая разница? Уже!

Но и когда я раскинула руки в разные стороны, будто и «на распятье», готовая ко всему, будь то расстаться с жизнью или принять смерть, что и одно и то же, как ни посмотри, она вдруг нагнулась ко мне, вновь становясь лицом к лицу и глаза в глаза, и я ощутила её горячее дыхание на своих щеках, не видя ещё полноценно и чётко: