В сотый раз сказав «спасибо» и в пятисотый же отказавшись от чая за «неимением времени», я наконец-таки вышла от неё и в зелёный же бетонный подъезд, тут же поправив слегка помявшуюся светло-серую широкую футболку на себе и подтянув следом бежевые чуть закатавшиеся шорты, разминая параллельно и не тратя и так уже «зря время» ноги в белых высоких кедах! Так же быстро утянула тёмно-коричневую резинку на своих длинных тёмно-каштановых волосах, повязанных в «конский хвост» на затылке, и направилась к тёмно-коричневым «под дерево» металлическим дверям лифта. Нажала пока ещё свободной левой рукой на металлическую кнопку «вызова» на такой же панели слева от лифта и, пока он ехал, разделила два прозрачных полиэтиленовых пакета-майки, красный с тремя полулитровыми банками и синий с двумя литровыми, между своими руками. Благо – лифт приехал быстро! Быстрее, чем когда я ждала его ещё на первом этаже. Видать, кто-то уже вызывал его до меня, будучи ещё и вблизи, подо мной, и он доехал с шестого – без помех. Что, безусловно, радовало! Уж, кто-кто, а я-то уж точно – стремилась поскорее зайти в эту коричневую металлическую кабину, не в цвет шоколада, а… да, и покинуть её примерно с той же всё скоростью. Да! Так уж вышло, что без видимой на то причины, как, опять же всё, по мне и для меня, я стала участником «анонимного клуба клаустрофобов» – просто потому, что до паники и трясучки боюсь замкнутых пространств: начиная маршрутками, забитыми под завязку (не)людьми, и заканчивая… лифтами! Особенно – старыми и побитыми, истерзанными не тольковременем, а ещё и такими же, как он сам, отбитыми на голову и без головы: с прожжёнными чёрными пластиковыми кнопками и расписными цветными маркерами стенами! Не говоря уж о мигающей жёлтой лампе, именно жёлтой, ведь закрашенной ещё поверх и тем самым же маркером, в мутном белом плафоне с серой паутиной, мёртвыми комарами и чёрными мухами. А уж и о запахе – вообще можно даже и не думать! Как и о том, лишний же раз, что… Я просто боюсь застрять – в этом гробу! Так ещё – и без малейшего притока кислорода. Совершенно – без доступа к нему! А там – ещё и рухнуть в нём же: из-за плохо вдруг закреплённых металлических канатов и тросов. Ну и особенно, конечно, лично и вновь же для меня – с одиннадцатого этажа! Каждый раз подобного рода та или иная вылазка – знаменуется для меня: походом на эшафот. Я просто боюсь в один из таких да и «не» прекрасных дней – не вернуться домой!
И стоит дверям за и одновременно передо мной уже и внутри самой кабины сомкнуться – как я становлюсь «непризнанным учеником Будды», надеюсь на лучшее и готовлюсь к худшему, делая глубокий вдох и параллельно смыкая веки: уже не видя, но ещё чувствуя и ощущая, как мои чёрные зрачки уже расширились от паники и страха, а высокий бледный лоб покрылся «потничкой». Повезло же, что летом – можно было особо и не усердствовать с косметикой! А уж и тем более – при такой-то, как стояла тогда, прямо-таки и аномально-высушивающей всё, вся и всех же жаре. И что её не было как тогда же, так и в принципе, на моём же лице: что ещё и так знатно же облегчало саму жизнь – с точки зрения вечных поправлений подтёков и «отпечатков» чёрной туши с тёмных коротких ресниц на верхних и нижних веках и оправлений осыпающихся тёмных теней с тёмно-карих глаз на пухлые щеки. Да и сам пот – ничего не подмывал, в конце-то концов! Вроде – и того же самого всё крема, светлого тона и бежевой пудры на остальных частях лица: небольшом курносом носу и округлом ровном подбородке. Не вымывался и чёрный карандаш для широких и тёмных бровей. Да и не «съедался» прозрачный блеск пухлых губ! Можно было не париться – на эту тему, парясь зато на другую, про себя же вновь и скорее именно готовясь к худшему, в первую очередь, и лишь потом надеясь на лучшее, мысленно отсчитывая этажи. Вот только и зачем – уверена же, что не попадаю в ритм и такт и, скорее всего, спешу или, наоборот, медлю, но это успокаивает: как с барашками перед сном – до момента непосредственного же погружения-проваливания в сон, воспоминание или кошмар; в моём же случае – кошмарные реалии! Ведь в какой-то момент лифт всё же останавливается – и двери его открываются: «следующая станция – психушка»!