Каждый раз, когда человек упоминал про лабораторию, в которой провёл почти все детство, про хирургический стол, про шрамирование и татуировки, нанесённые по всей спине и дающие вроде бы нечеловеческую ловкость, я ощущал острые приступы боли всего его естества. Его периодически накрывала дрожь, которая появляется, если вспомнить что-то страшное, что поселилось в голове ещё в детстве. Такое, которое заполняет самые потаённые уголки разума, забивается в щели сознания между сном и бодрствованием. Сколько бы лет ни прошло, Неатрис хорошо помнил гул татуировочной иглы.

– И значит ты воровать пошёл на зло отцу?

– Ну нет…. Да, да. – он закивал, признавая ситуацию с неохотой. – Он лучшего учителя мне нанял, знаменитого какого-то, чтоб он меня фехтованию учил. Дескать я буду совершенным воином.

– Хотел, чтобы ты прославил род или что?

Парень нервно пожал плечами.

– Хрен его знает, чего он хотел. Я не спрашивал.

– Ну круто ты слил все его старания в трубу. – хохотнул гном. – Жаль только, что и свою жизнь туда же сливаешь.

Дальнейший разговор утонул для меня в темноте – я медленно погружался в более глубокий сон. Дорога показалась каким-то мимолётным приключением. За все это время Неатрис ни разу не взял меня в руки, даже когда им на пути встретились дикие собаки. Он даже не заглянул в сумку чтобы проверить как я тут, может уже умер от скуки. Парень беззаботно трепал с гномом, который утверждал, что все к лучшему и что надо было слушать его раньше, а не брать всякие подозрительные кинжалы. Да и вообще, магия это такая гадкая вещь, что лучше уж простое оружие из старого доброго металла, выкованное лучшими кузнецами, выжженное в великих горнах и прочее, прочее, прочее… Коротышки все одинаковы.

Как только путники вошли в город, Неатрис сразу же отправился на рынок. Он достал меня из сумки и наградил долгим внимательным взглядом. Я молчал.

– Что, хорош? – хмыкнул гном.

– Очень. – честно признался парень. – Я подумал, что мы с ним команда или около того.

– Парень, ты с любым оружием команда. Не обязательно для этого заводить кинжал, который выест тебе мозги.

– И то верно.

Неатрис подошёл к первой палатке, за которой восседал толстый парнишка с острым носом и множеством бус на жирной шее. Солнце палило нещадно, и щеки мужчины лоснились, покрытые потом и коричневатым загаром. Торговец поднялся, рукой вытер мокрое лицо и, поправив тёмные от влаги волосы, посмотрел на возможного покупателя.

– Я хочу продать тебе кинжал. – с ходу начал Неатрис, едва подойдя к лотку.

Толстяк поцокал языком, рассматривая парочку друзей характерным прищуром, который часто бывает у различных купцов.

– Ну и? – пожал плечами он. – Давай показывай.

Мужик плюхнулся обратно, а его бусы покачнулись, издавая стеклянный стук. Вор кивнул, грубо кинув меня на прилавок. Я замер. Неужели продаст? Меня?! Легендарное оружие?! Да он не сможет, его же потом жадность ночью будет душить всеми семью лапами! Однако, несмотря на все, это парень больше не бросил на свой кинжал ни единого, даже самого мимолётного взгляда.

Торгаш хмыкнул, хватая новое приобретение за рукоять и вытаскивая на солнце.

– Ну…ты знаешь…– начал он. – Что за металл?

– Сталь. – сухо сказал Неатрис. – Нужны деньги. Давай двадцать медяков и по рукам.

Торговец ещё раз посмотрел на незнакомца. Из толстостенной глиняной миски он взял повядшее от летнего зноя яблоко, приложил его к режущей кромке, но не успел даже сделать упора большим пальцем, как я резанул фрукт на две половинки. Я знал, что толстяк даже не почувствовал сопротивления.

Вор хмуро посмотрел на меня, осознавая, что именно я приложил для подобного фокуса усилия. Ну а что ты хотел? Наши отношения завершились, я должен идти дальше. И дело в тебе, кстати.