– И Герсика тоже на берегу Янтарного моря стоит. И сосны там те же, и песок, и камни точно такие же, а воздух гнилой.

– Ты потому и ушел в этот монастырь.

– Я бы ушел еще дальше, да хворь свалила.

Пяст хохотнул, хлопнув себя по бедру, откупорил мех и щедро плеснул в чашу Всечета, не пролив ни капли. Тот зыркнул на него исподлобья и начал медленно тянуть вино. Потом причмокнул, вытер бороду вокруг рта, и сложился обратно на лавку. Старший тайного сыска прижал мех к губам, запрокинул голову, задвигал острым кадыком, глотая.

– Хорошее вино у Тримира, – блаженно сказал старик, вперив неподвижный взгляд в потолок. – Ты на мои поминки его пришли. Братьям понравится. Не тронешь их?

– Не трону.

– Ну и ладно. Говори, зачем пришел.

Брат Пяст сжал зубы, начиная жалеть, что предложил Всечету хмельное угощение.

– Спросил уже, – обозлился он.

– Не слышно было, – скривил монах рот на одну сторону. – Еще раз спрашивай. Куда в Невриду собрался?

– Как куда? – вытаращился хольд. – Туда и собрался. Только, чтоб не знал никто, что чужие пришли.

– Куда, говорю, хочешь? – устало повторил Всечет. – Все-таки не пошла тебе впрок учеба. Как была голова пустой, так ей и осталась. В какой из Пределов тебе неразумному надо? Анлор, Тогран, Ирелен? А, может, в Архенар или Плиссу нужно, или – ну, на это я и надеяться боюсь, чтобы не сглазить – к Уродливым Сестрам попасть желаешь?

– Желтоглазую девку, как найти? – спросил брат Пяст, оглаживая пальцами рукоять ножа и едва сдерживался, чтобы не вогнать его старику в грудь.

– Сколько раз повторял, – сокрушенно протянул монах, – а сколько раз спину, согнутую над свитком, плетью перетянул? Измочалил, а все почем зря. Плеть жалко, не спину твою.

– Ты мне загадками не отвечай! – вскинулся тот.

– В Плиссе она, – нехотя проворчал Всечет.

– Ну, тогда мне Анлор нужен.

– Ты же о желтоглазой спросил.

– Передумал уже.

– Не верти языком, как угорь пузом на сковороде. Прямо скажи, чего хочешь.

Брат Пяст задумчиво растер виски, отвернулся в сторону, разглядывая в колеблющемся свете от масляной плошки трещины в толстых бревнах стены кельи. Затем спросил охрипшим голосом, так и уставившись в стену:

– Что случится с Герсикой, если эту девку схватят на землях сарта, а прикончат в Анлоре?

– Так вот зачем тебе тайный путь в Невриду.

– Ты догадлив, – буркнул хольд. – Но забыл ответить.

– Для тебя уже все произошло. Навьи не вмешиваются в дела людей, но в этом случае и сарт Некрас, и все его родственники на побережье вряд ли переживут ее смерть дольше, чем на одну ночь. Однако, обстряпать подобное тебе с Тримиром не под силу, – глаза Всечета засветились верой и убежденностью. – Никому это не под силу!

– Думаешь, у нас не хватит воинов, чтобы скрутить одну девку, пусть она в волшбе и покрепче любой здешней ведьмы будет, протащить ее через Пограничье в Анлор и утопить в первом попавшемся на пути болоте? – он повернулся и окинул старика подозрительным взглядом.

– Ты можешь сколько угодно тешить свою похоть, представляя, как эти воины будут насиловать желтоглазую, – смешок, резанувший ухо хольда, запрыгал, забулькал в горле монаха. – Лучше помечтай о гареме султана, Пяст. Это гораздо проще и не так опасно для твоей никчемной жизни.

Всечет с трудом разогнулся, нашарил руку гостя на лавке, оперся о нее и сел. Скривился от боли, отдающей в ноги, когда брат Пяст, легонько похлопав его по костлявому плечу, примирительно сказал:

– Ты так уверен в обратном, что мне бы очень хотелось услышать ответ на вопрос: почему?

– Потому что ты сдохнешь, едва ступив на берег Горыни, а она никогда не появится по эту сторону Волмы.