– Пфф… Призраках. Я видел и настоящих драконов, – тоном капризного властителя отверг Бригхи. Тааль разволновалась ещё сильнее: раз он видел драконов и, возможно, общался с тауриллиан, то они где-то рядом – вместе с Гаудрун и Турием, вместе с…

– Лучше научи его языку русалок, – осклабился второй боуги. – А то ему матушка не позволяет – говорит, маленький ещё, вот исполнится триста…

Бригхи внезапно залился краской – да так, что даже Тааль ему посочувствовала.

– Научить не смогу, но перевести что-нибудь сумею, – пообещала она, вслушиваясь в далёкие рывки дудок, рожков и струн. Солнце почти скрылось, и на кроны дубов опускалась мгла. Холмы на востоке уже заволоклись ею, непрошенно напомнив о песчаных горах в Пустыне. Чутьё подсказывало Тааль, что ей крайне желательно добраться до жилищ боуги раньше, чем окончательно придёт ночь.

– Тогда пошли, – пожал плечами Бригхи, усилием воли возвращая себе хамоватый вид. Цыплёнок у него на ладошке снова стал золотником, а потом превратился в печенье, от которого боуги с аппетитом отгрыз кусок. В серединке печенья желтело масло, и на ум Тааль пришли все рассказы о боуги, которыми она заслушивалась в детстве.

– Погоди-ка, – позвал второй боуги, хотя Бригхи уже занёс ногу, чтобы переступить через дубовый корень. – А если она из возвращенников?

– Из кого?.. – услышав нелепое слово, Тааль еле сдержала смех. Оба боуги, однако, сразу стали не по-детски серьёзны.

– Да, я ведь и не уточнил! – (Откусив ещё часть печенья, Бригхи преисполнился солидности и надул щёки). – Ты из возвращенников или из сиденцев?

– У нас это важно, – сказал его дотошный друг. – Вся деревня уже лет восемьдесят только и разбирается, что сиденец, а кто возвращенник. Борьба идёт такая, что держись.

– Ф фмыфле, хошешь ли ты, фтобы эти… – (Проглотив остатки печенья, Бригхи вытер жирные от масла губы). – Ну, чтобы тауриллиан прорвали барьер и вернулись? Чтобы правили в Лэфлиенне и Обетованном, как в старину? Мы живём на их землях и всё такое, но многие у нас не хотят этого. Мои родители, например.

– Нет, не хочу, – убеждённо ответила Тааль. – Я совсем не хочу этого, Бригхи. Потому я и здесь.

– Ну и хорошо, – сказал боуги, успокоенно встряхнув ушами. – Значит, всё в порядке. Только запомни, что ты сиденец.

Тааль кивнула и улыбнулась. После её улыбки взгляд второго боуги необъяснимо потеплел.

– Меня зовут Ришо, кстати. Или ещё – Ришо Вещие Сны… И в моей семье все возвращенники.

***

Боуги двигались бесшумно, как тени, – если можно себе представить тень с острыми ушами и рыжей макушкой. Тааль еле успевала за ними, не уставая мысленно проклинать свои гигантские, негибкие ноги и тяжёлые кости, которые так трудно передвигать. Привыкнет ли она когда-нибудь к такому несовершенному телу? Вернут ли ей возможность летать?..

Лучше пока не думать об этом – пока два странных провожатых то скользят меж дубовых стволов, то подныривают под низко нависшими ветками, едва касаясь башмачками из мягкой кожи папоротников и густого мха. Тааль выбилась из сил, дышала часто и глубоко, когда скрипучая музыка наконец зазвучала совсем рядом.

– Мы чужачку привели! – простодушно объявил Бригхи, выскочив на большую поляну в самом сердце леска. Тааль заметила, что Ришо презрительно сморщился. – Она с поверхности Холма и говорит, что кто-то из наших звал её.

Тааль остановилась, застенчиво оглядываясь и прижимая к заколовшему от бега боку мешочек с монетой. Музыка смолкла, и теперь на неё смотрели десятки по-кошачьи жёлтых или зелёных раскосых глазок. Все боуги оказались рыжими разной степени яркости и маленькими – настолько, что Тааль ощутила себя вдвойне громадной и неуклюжей. Самый высокий из них (мальчик или мужчина? – в сумерках не рассмотреть, да и по играющему выражениями лицу не угадать возраст), наверное, не дотягивал макушкой ей до пояса.