Пока же Надежда выставила Вовану ультиматум: раз она какая-никакая, а все-таки хозяйка дома, то весь верхний этаж будет в ее распоряжении и подниматься сюда квартирантам строго запрещено. Кухней, душем и прочими благами цивилизации, расположенными внизу, они будут пользоваться сообща. В тетину комнату вход также заказан всем, кроме нее. А две другие комнаты на первом этаже – та, что с телевизором, и та, что с диваном, на высокой спинке которого приделана деревянная полочка и стоят семь мраморных слоников, – пока… пока перейдет во временное владение троицы приятелей.

Вован пожал плечами:

– Нашли чем испугать. Мы и не в таких условиях жили. Только, чур, темную кладовую, что за кухней, мы возьмем себе и будем там хранить наши вещи. Под замком, и ключ оставим себе! – с нажимом заключил он.

– Ну ладно, – согласилась Надежда, прикинув, что ничего, кроме запасов картошки и квашеной капусты, там никогда не хранилось.

– Да, кстати, может, вы бы нам готовить согласились, а мы бы продукты покупали? – спросил Вован с наивным видом, и в Надежде тут же вскипело праведное негодование.

– Даже не надейтесь! Прислугу себе поищите в другом месте! – отрезала она и, гневно пыхтя, потопала к себе наверх.

Вечером в кухне за одним столом они ели каждый свои бутерброды: Вован – поглядывая на девушку с откровенной насмешкой, она же подчеркнуто делая вид, что не замечает его. Конечно, можно было бы подняться пить чай в свою комнату, но тогда получалось бы, что она сдает позиции, не рискует находиться на отошедшей в общее пользование по условиям ее же ультиматума территории…

Она шла по берегу широкой реки и улыбалась всему вокруг – цветам, деревьям, птицам, сверкающей воде, проходящим мимо людям в странной, несовременной одежде. Дала копеечку какому-то чумазому босоногому мальчугану, расспросила о здоровье идущую навстречу пожилую женщину. И наконец дошла до такого места, где ей уже никто не мог повстречаться. Там она закружилась, раскинув руки и закрыв глаза. Счастье переполняло ее, так же как солнце заливало своими лучами все окрест нее. А ведь ничего особенного, если вдуматься, не произошло. Просто он проскакал мимо нее на лихом коне, перехватил ее взгляд, а потом, обернувшись, посмотрел ей вслед.

Она, взглянув на него из-под ресниц, почувствовала, как часто и гулко забилось сердце, смутилась, неистово покраснела и пошла своей дорогой, глядя прямо перед собой и не слушая того, что говорит ей идущая рядом старушка в платке на голове и шали на плечах…

Это был удивительно приятный сон, и Надежде не хотелось открывать глаза. Стоит только чуть дрогнуть ресницам, и дивная солнечная картинка улетучится из памяти, а вместе с ней, скорее всего, и ощущение невероятной легкости и полнейшей безмятежности. А как всего этого ей сейчас не хватало!

«Словно художественный фильм показывали, – подумала она. – Жаль, что нельзя заказать следующую серию на будущую ночь. Так бы и смотрела, как сериал из жизни наших бабушек или прабабушек».

Эта мысль спугнула-таки сон, но хорошее настроение осталось. Когда же Надежда, осторожно ступая, спустилась на первый этаж, оказалось, что Вована дома нет, и тогда на душе у нее стало во сто крат лучше.

«Как было бы здорово, если бы тете Ниле не пришла в голову эта странная идея сдать дом», – размышляла она, принимая душ, а после не спеша готовя себе яичницу с ветчиной и кофе.

Когда с завтраком было покончено, Надежда воровато посмотрела из окна на улицу – не видно ли кого поблизости. Но вокруг, куда ни глянь, не было ни души. Тогда она, крадучись, хоть и была одна дома, приблизилась к двери в чулан и толкнула ее ладонью. Потом еще раз, уже сильнее.