Полная хозяйка таверны, в белом фартуке и закатанными по локоть рукавами, уже подавала кучеру горячий пирог с мясом, залитый густым соусом, и большую кружку молочной сыворотки. Она поклонилась девушке:

– Есть сыр и свежее молоко, госпожа. Пастухи принесли рано утром.

– Стакан молока, пожалуйста.

Девушка присела к столу у окна, спиной к залу.

Завтрак был закончен, карета снова ехала через лес. На почтовой станции меняли карету и лошадей. Девушка, стараясь сохранять спокойствие, предъявила документ. Чиновник, хмурый, что его оторвали от обеда, лишь мельком взглянул на бумаги. Получив от девушки оплату, он вернулся к накрытому столу у камина.

"Всё-таки следует переодеться,… Пока мой несчастный вид не начал вызывать вопросы,…"

Садясь в карету, она велела новому кучеру:

– В следующем на пути городе остановись у салона хорошей модистки.

Терзающая внутренняя тревога не отпускает. Но мерное покачивание кареты, мягкое осеннее солнце и голос кучера, напевающего что-то себе под нос, притупляют её. Яркий свет дня не позволяет вернуться ночным страхам. Лесной пейзаж за окошком кареты сменяет череда маленьких городков на пути. Слабая улыбка трогает губы девушки, прильнувшей к открытому окну. Надежда вспыхивает робким лучиком и заставляет тревогу забиться в угол кареты. Экипаж едет весь день, останавливаясь на короткое время в городках и почтовых станциях. Солнечный свет постепенно теряет свою яркость и плавно переходит в сумерки. Всё вокруг опять погружается в ночь. Мрачные мысли и воспоминания, потерявшие днём свою остроту, снова начинают кружиться, как коршуны. Но впечатления от дневного путешествия и накопившаяся усталость дают о себе знать. А тепло от большой пушистой шали, купленной по дороге в салоне модистки, так приятно обволокло тело.

Дремоту сменяет глубокий сон, который скоро прервёт ударивший в неплотно закрытые шторки кареты голубовато мерцающий свет большой луны.

*

"…Освещённая пламенем камина и свечами в тяжёлых подсвечниках комната наполнена запахом душистых трав, развешанных аккуратными пучками вокруг камина, и запахом горящих смолистых поленьев в очаге. Пламя свечей отбрасывает крошечные пляшущие тени на изящную мебель, обитую репсовой тканью и на стены комнаты.(1) Картины в тяжёлых рамах на стене хранят мир разрушенных храмов, лежащих в траве мраморных колонн и милых красавиц в лёгких платьях, с белыми цветами в распущенных волосах, набирающих воду из раковин античных источников. Большая чёрная собака заняла своё место на полу у камина. Время от времени она вскидывает голову, прислушивается к шуму дождя снаружи и, зевнув всей пастью, опускает голову на вытянутые лапы. Высокие окна комнаты закрыты бархатными шторами, немного заглушающими шум непогоды за окном. Теплота от горящих поленьев и томный запах трав делают комнату маленьким островком тишины и покоя. Две женщины в креслах у камина прервали оживлённый разговор. Вошла служанка с большим чайником, залила кипяток в серебряный чайничек на подносе и молча поклонилась.

– Спасибо, Полли. Проверь двери и задвижки на ночь и можешь идти наверх к себе.

Пожилая женщина в сером шёлковом платье отпустила служанку. Дождавшись, когда за ней закрылась дверь, она смешала травы в фарфоровой чаше и залила их кипятком из серебряного чайника. Сухие кусочки медленно раскрывались в горячей воде, источая сладко-пряный запах. Женщина помешивала отвар ложечкой, поднимая оседающие на дно чаши лепестки. Её полные белые руки двигались мягко и плавно. Каждое её движение было медленным и законченным.

– Как чудесно пахнет, просто волшебно,… – молодая девушка с наслаждением вдохнула аромат.