Череда деревень и сел за окном прекратилась, когда чей-то чеканный голос, доносящийся издали, грозно прокричал: «Остановка конечная – Москва». Офа c Кирой поспешили собраться, а загадочная госпожа Бульбулитко исчезла также неожиданно, как и появилась.

В черном как тушь звездном небе брезжила бледная Луна, ее слабое сияние освещало макушки заснувших неподалеку елей и массивное здание вокзала, чем-то похожего на огромную елочную игрушку. Пронзительное пламя фонарей взрывало своей яркостью темноту перрона. Суета испуганных лиц грозной тенью скользила вдоль станции и, обгоняя восточный ветер, захватывала все больше прибывших людей. В воздухе повисла хрупкая нерешительность и небо, будто бы пойманное за хвост, вздохнуло ночным холодом и разразилось мрачным осенним плачем. На и без того тесной территории распустились черные зонтики, они толкались, падали, их уносило ветром и вновь возвращало в родные руки. Повсюду стояла толчея, а неприятные звуки, доносившиеся со всех сторон, смешивались и объединялись в общий гул, похожий на паровозный гудок. Но самым ярким и звучным был окружавший станцию собачий лай, и если бы мы могли подняться в небо над вокзалом, то увидели бы зловещую картину – все входы и выходы были перекрыты людьми в погонах. Неожиданно волной пронесся ропот: «Кругом полицейские». Ширилось ощущение безнадежности, по людской глади пробежала рябь, и напуганная толпа стала взволнованно перетекать от одного края перрона к другому. Кто-то взмолился о помощи, кто-то упал, возле поезда закричал маленький ребенок. Вдруг чей-то хриплый громоподобный голос вспорол воздух: «Тишина!» Взревел рупор, и от этого короткое слово еще несколько секунд звенело в ушах.

– Тишина! – прозвучало снова, и толпа притихла. Когда стало слышно, как тикают часы на здании вокзала, раскатистый голос продолжил: – Согласно новому постановлению Комитета тени и снов, все, вновь прибывшие из других городов пешком, на колесах, по воде или по воздуху, доставляются в отделы комитета для прохождения освидетельствования и выдачи разрешения на нахождение в городе. Все ваше близкие проинформированы. Скоро будут машины!

Голос покряхтел еще что-то невнятное и умолк. Толпа мигом ожила, и в воздухе пронесся странный гул, выражавший не то страх, не то недовольство. Десятки зонтиков вновь поднялись над головами. Какой-то высокий мужчина в коричневом пальто приподнялся на цыпочки, окинул взглядом перрон, нашел глазами массивную арку выхода, и с довольным лицом и стал живо проталкиваться в ту сторону. Вскоре за ним последовали все остальные.

Офа с Кирой только спустились с лесенки вагона, когда хриплый голос объявил о своей власти над прибывшими. Кира сильно напряглась, взъерошилась, словно еж, на ее худеньких руках проступили крупные вены, она поставила два больших кожаных чемодана на землю и нервно поправила чёлку. Офа же спокойно сошла на перрон, неловко зевнула, прикрыв рот рукой, и огляделась, изрядно удивившись всеобщему ажиотажу.

– Боже мой, боже мой! – завопила она. – Какой ужас, какая толпа, сколько людей! Это же просто кошмар! Как нам пройти? – кричала она все громче и громче. – Я возмущена, у меня здесь живут родственники, я должна сейчас же идти! – Офа со своим маленьким чемоданчиком начала протискиваться к выходу, увлекая за собой Киру. – Господин в погонах, вы кто, полицейский? Господин полицейский!

Офа надрывалась и двигалась вперед, ее голос становился увереннее и привлекал все больше внимания. Это продолжалось до тех пор, пока за ее спиной не выросла огромная тучная фигура мужчины с черной бородкой, маленькими, будто что-то подозревающими, глазками, и большим носом с горбинкой. Он был одет в привычный темно-синий костюм, но с эмблемой в виде двух собачьих голов на рукаве, что указывало на его статус.