Сегодня молодому пациенту предстоит фокальная лазеркоагуляция – локальное воздействие луча лазера на сетчатку. Операция безболезненная, но пациенту она доставляет зрительный дискомфорт из-за ярких мигающих вспышек лазера. Поэтому по протоколу назначается эпибульбарная анестезия. Мне нравится общаться с пациентами перед хирургическим вмешательством. В такие тревожные моменты человек раскрывается перед врачом словно на пасторской исповеди. Когда-нибудь, на пенсии, я издам сборник таких предоперационных бесед.

– Доброе утро, Эльдар. Можно без отчества?

Кто вы по профессии?

– Здравствуйте, доктор. Я – сварщик.

– Какое сказочное имя у вас. С таким именем вы не можете быть просто сварщиком, вы художник по металлу, – попыталась пошутить я.

– Мне нравится такое сравнение. И работа моя мне тоже нравится. Но с глазами теперь проблемы.

– У нас похожие специальности, только инструменты разные. Мы, в некотором роде, коллеги-сварщики. Но для глаз ваша профессия одна из самых опасных. Искры и брызги расплавленного металла, раскаленные электроды, излучение сразу трех видов – все это чревато получением весьма серьезных травм, от ожогов до повреждений сетчатки. Надо неукоснительно соблюдать правила техники безопасности.

– Без маски не работаю, доктор. Я фанат своей работы. Трудно передать словами, какое испытываешь удовольствие, когда кладешь ровный шов и точно свариваешь нужные заготовки, создавая новую деталь, которая станет частью общего большого механизма. Не хочу думать, что придется менять профессию.

– Да. Мы давно научилось добывать железо и скреплять разнородные металлы, а вот однородных людей примирить друг с другом не можем. Воюем, спорим, ссоримся. Соседи живут, как кошка с собакой. Ну, начинаем, Эльдар.

Устанавливаю на роговицу контактную линзу Гольдмана с нанесенным раствором метилцеллюлозы. На периферии сетчатки, в районе двух тридцати, наношу сто сорок лазеркоагулятов. Для этого необходима твердая рука и неподвижный взгляд пациента. Четко держим фокус лазерного навигационного луча в определенной точке глазного дна – сетчатке.

Когда офтальмохирург проводит лазерное вмешательство на сетчатке, в зависимости от вспомогающей линзы, у него в голове схема глазного дна всегда в разной проекции – либо зеркально отраженное, либо перевернутое. Наша оптическая система тоже создает инвертированную на сто восемьдесят градусов проекцию. Проще говоря, люди видят этот мир вверх тормашками. И только с помощью мозга картинка переворачивается. Камера обскура в действии. Мой натренированный мозг за годы, проведенные в операционной, привык синхронизировать действия моих рук с любыми зрительными проекциями. Говорят, это помогает от старческой деменции. Кстати, надо непременно навестить тетю Асю, у которой тяжелая форма Альцгеймера. Мысли о необходимости проведать единственную тетю, из оставшихся в живых, приходят ко мне гораздо чаще, чем я это делаю на самом деле.

Линза Гольдмана удалена, конъюнктивальная полость промыта раствором антисептика. Пройдет двадцать – тридцать минут и можно приглашать следующего пациента.

И еще, между операциями следует выбрать время и позвонить моей домашней помощнице Наде.

– Надя, это я. Как он?

– Все в порядке. Я хотела его в сад вывезти, пока погода хорошая. Но ваш сосед с утра там что-то пилит, шумит невозможно. И собака выбежала за калитку, я на секунду открыла забрать почту, так пес и выскочил.

– Мишка? Ничего, найдется.

– Надеюсь, Эмма. Хороший пес. Любит Анзаура.

– Послушай, ты не вывози его в сад. Опять Антон начнет свои идиотские шуточки отпускать. Анзаур нервничает. Надо вместо сетки-рабицы глухой забор поставить летом.