Колледж Малверн Льюис изображает как катастрофу. Три из пятнадцати глав «Настигнут радостью» наполнены инвективами против «Колла», все его изъяны разобраны пункт за пунктом. Такое нагромождение ярких и гневных воспоминаний до странности затрудняет восприятие основного сюжета – поиск радости. Зачем тратить столько времени на болезненные и субъективные воспоминания, тем более что другие воспитанники того же учебного заведения (включая Уорни) критиковали их именно как субъективные и даже искаженные? Возможно, для Льюиса работа над этим разделом «Настигнут радостью» стала катарсисом, он очистился от мучительных воспоминаний, изложив их подробнее, чем следовало. Но даже сочувствующий читатель не может не заметить, как в трех главах, посвященных Малверну, замедляется повествование и подробности заслоняют от нас основную мысль книги[61].

Льюис утверждает, что сделался жертвой системы «натаскивания»: новички использовались на посылках у старших учеников («элиты»). Чем хуже относились к мальчику одноклассники и префекты, тем чаще именно его выдергивали и нагружали поручениями. Для английской закрытой школы того времени это была нормальная практика. Большинство ребят принимали ее как традиционный обряд инициации во взрослую жизнь, но Льюис считал это формой эксплуатации. Он предполагает также, что в число услуг, которые младшие мальчики должны были оказывать старшим, входили (по слухам, доказательств никогда не появлялось) и некоторые виды сексуальных услуг – это вызывало у него ужас и отвращение.

Вероятно, столь же или даже более важно другое обстоятельство: Льюис был исключен из малвернской системы ценностей, сложившейся под влиянием господствовавшей в то время философии английской закрытой школы – «спорт превыше всего»[62]. На исходе эдвардианской эры «культ игры» занял практически незыблемую позицию в средоточии английского элитарного образования. Атлетизм превратился в своего рода философию, и в нем была своя темная сторона: мальчики, которые не проявляли таланта к спортивным играм, подвергались насмешкам и унижениям со стороны сверстников. Культ атлетизма отодвигал на второе место интеллектуальные и творческие достижения и превращал многие школы в тренировочные базы, где прославлялись исключительно телесные преимущества. Такой культ «мужества» считался неотъемлемым элементом становления «характера», а этой задаче были посвящены основные педагогические теории в Британии того периода[63]. Словом, Малверн был вполне типичным явлением эдвардианской эпохи, колледж предоставлял ученикам то, в чем они, как считалось, нуждались и чего родители безусловно желали для них.

Вот только Льюис хотел совсем другого. Его «врожденная неуклюжесть», отчасти объяснявшаяся наличием лишь одного сустава в больших пальцах, делала заведомо невозможной надежду отличиться в каком-либо виде спорта[64], но он особо и не старался вписаться в школьную культуру, и этот отказ соответствовать местным правилам выражался в замкнутости и интеллектуальном снобизме. В письме Льюис кисло замечал, что Малверн помог ему выяснить, кем он быть не хочет: «Если бы я никогда не видел ужасного зрелища, которое являют собой эти грубые и безмозглые английские школьники, я бы рисковал со временем и сам превратиться в нечто подобное»[65]. Многим такие замечания покажутся попросту самодовольными и высокомерными, однако Льюис ясно дает понять, что среди немногих позитивных итогов Малверна было в том числе и это: он осознал в себе высокомерие[66] и с этой стороной своего характера постарается в грядущие годы разобраться.