Ну, на фиг, действительно! Сколько можно?!

Ещё звучал затихающий дружный, хотя и давно просаженный хор, постепенно сходя на таинственный, конспиративный шёпот, это чтоб никто-никто не догадался о самой-самой страшной тайне наших самых правильных в мире пацанов:

– У власти козли-иной козля-ат миллионы и нами гор-дит-ся страна!

Словно последний бронепоезд нерушимой козлятской дружбы на все оставшиеся века уходил отряд безумно храбрых бомжей под эту великую песню – в никуда и как бы насовсем. Возвращать на ресепшене одному бородатому дедушке билетики, давно никому не нужные, а может попросту изначально дико просроченные. Впрочем, скорее всего фальшивые. Дедушка тот ещё фрукт оказался. Хуже фарцы. Таскает что ни попадя, что плохо лежит, за чем особо не смотрят. Наваривается на всём подряд, а ещё демиург, прости, господи.

Усаживаясь на заднее сиденье бронированного, с синими маячками лендровера, сыщик Осклизкин всё же разыскал глазами зачумленного доцента, неподалеку как в тумане последним взбирающегося на подножки под хвост красивому чёрному ворону. Потом серьёзно так, совсем-совсем без усмешки, заметил: «Так вот, что осталось сказать тебе напоследок. Фредди, дружище, запомни главное по этой жизни. Одного раза всегда достаточно!».

Глава 60. Продаются мальки коитуса

Хосе Дельгадо из Принстонского университета, очень давно, на заре нейропсихологии и нейрофизиологии как-то провёл опыт, имеющий в действительности не только прикладное, психофизиологическое, но и метафизическое значение. Эксперимент вновь проявил фундаментальный смысл для всего живого на Земле, в том числе и прежде всего для человека.

Экспериментатор вживил золотые и платиновые электроды в гипоталамус и лимбическую систему подкорковых зон мозга высшего млекопитающего, в частности, крыс. В центры высших удовольствий и, напротив – запредельного негатива (боли, страданий). На оба полюса мог подаваться слабый ток, подавляя или инициируя главные управляющие жизнью зоны мозга. Контакты от тех электродов Дельгадо вывел на отдельные клавиши в экспериментальном боксе. Чёрная – подавала электрический разряд в центр «ада» и животное корчилось в страшных муках, во всех мыслимых и немыслимых страданиях, какие только были запрограммированы на век этого живого существа. Пару раз задев контакт прямой линии в «ад», крыса навсегда избегала даже приближаться к чёрной метке своей жизни, какая бы вкусная колбаска на ней ни висела. Красная же клавиша запускала прямой пропуск в «рай» и без всяких угощений. Все удовольствия мира, прежде всего связанные с основным инстинктом размножения, питания и роста, притом в самом пиковом, запредельном по интенсивности выражении крыса могла запросто вызывать и, естественно, имела к красному рычажку особое пристрастие. Теперь ей не нужно было питаться, совокупляться с противоположным полом, рожать и воспитывать детёнышей. Даже испражняться. Всё отменялось. Только чистый кайф в наивысшей и нескончаемой интенсивности.

Профессор Дельгадо заметил, что чёрный рычаг уже после нескольких включений в мозг животного мог запросто его убить. При втором прикосновении к нему вызывал конвульсии, при третьем-четвёртом – гарантированную смерть. Кому такое понравится?! Зато с красной клавишей хвостатые пациенты забавлялись без устали и до упора. Казалось, вечный и абсолютно нетоксичный кайф резко повеселевшие зверьки могли ловить вечно, без всяких видимых последствий для здоровья, самочувствия и продолжительности жизни. Удивительно, что и абстиненции, синдрома похмелья от невиданного счастья у них никогда не возникало. Любой юный или пожилой крысовин, прилегал на алую клавишу, как на райскую кушетку, автоматически попадая в царские объятия неподражаемейшей леди Кры. И млел там до тех пор, пока мальки произведённых ими коитусов сами не становились половозрелыми, а потом не умирали от бессилия и старости. Словно засыпали в счастливом изнеможении. Это происходило лишь, когда заканчивалось действие их внутренней пружины, так сказать, заводские установки. Поэтому вселенский кайф зверькам приходилось всё же периодически отключать. Всё хорошо в меру, в попах могло и слипнуться, когда чересчур хорошо, это уже не есть хорошо и т.д.