Меры по устрожению режима принимались в атмосфере слухов о папистском заговоре. Никто из сторонников королевской партии не чувствовал себя в безопасности. 5 декабря с разрешения Карла двор покинул государственный секретарь Уиндбэнк: из-за ночного тумана никакой капитан не решался выйти в море, и ему самому пришлось грести, чтобы на лодке пересечь пролив. 21 декабря парламент принял решение об импичменте Лорда-хранителя печати Финча – в ту же ночь он бежал. 18 декабря по предложению Пима приняли билль об импичменте архиепископа Лода, обвиняемого в государственной измене. 1 февраля 1641 г. он был заключен в Тауэр. В декабре к обвинениям, сформулированным комиссией Уайтлока, добавились Ремонстрация ирландского парламента, составленная врагами Страффорда, и обвинения, предъявленные шотландскими комиссарами. 16 января палата лордов завершила допрос свидетелей обвинения, которых общины просили допросить. Наконец, 30 января Страффорд был доставлен в палату, чтобы заслушать обвинителей. Накануне в Лондоне собирались толпы, угрожающе настроенные к нему, поэтому звучали предложения доставить его в Вестминстер тайно ночью. Идею отвергли, и Страффорда привезли днем по Темзе, при этом солдаты охраняли весь путь до парламента. В толпе звучали угрозы, но нападения не произошло. После двухмесячного заключения Уэнтворт выглядел бледным и сгорбленным. По просьбе одного из сторонников ему было разрешено выслушать обвинения сидя. Обвинение включало девять общих и двадцать восемь специальных статей. На составление обвинения ушло больше двух месяцев, на подготовку ответа Страффорду дали всего две недели, но он был настроен оптимистично, полагая, что в обвинениях мало конкретного содержания, и их будет легко опровергнуть.

17 февраля Страффорду была дана дополнительная неделя на подготовку ответа, 24 февраля он предстал перед палатой лордов. На заседание прибыл король, который почти час беседовал с графом, затем Карл I занял свое место на троне, и помощники Страффорда зачитали ответ на каждое из обвинений; процедура продолжалась в течение трех часов. Затем он обратился к палате с просьбой пригласить его свидетелей, но та отказалась сделать это без согласия общин – сигнал для графа, что связь между палатами в его деле теснее, чем хотелось бы. Однако компромисс был достигнут: обвиняемому позволили пригласить своих свидетелей и задавать вопросы свидетелям обвинения, но без принесения клятвы. В любом случае, дорога к открытому процессу была открыта, его начало было назначено на 22 марта. Палата общин опубликовала обвинения; ответ графа опубликован не был. Повсюду распространялись ирландская и шотландская ремонстрации. Уэджвуд писала: «Страффорд был превращен в чудовище; он предал короля и страну, воодушевлял папистов, развязал войну против верных подданных, принуждал и наказывал беззащитных людей на севере и в Ирландии, использовал угрозы в судах, препятствовал выполнению законов, приказывал пороть, отправлять в заключение и вешать ирландцев обнаженными, гнал с полей тысячи голодающих детей» [108, 333].

Утром 22 марта по Темзе на барке обвиняемого доставили в парламент. Его сопровождали пять других барок, на каждой из которых находились по двадцать солдат. В Вестминстере в середине зала был построен помост, на котором располагалось место для обвиняемого, позади него располагались помощники и адвокаты. Коммонеры и шотландские комиссары, а также лица, зарезервировавшие места, заняли ряды, расположенные, как в амфитеатре, сзади помоста. Перед ним, напротив друг друга были ряды пэров. Напротив помоста, сооруженного для Страффорда, находился другой для председателя суда пэров лорда Арандела и клерков палаты. За ним в конце зала, рядом с троном располагалось место для принца Уэльского. Принц Чарльз присутствовал на заседаниях почти ежедневно, хотя и не в течение всего дня. Решетка по периметру отделяла главных действующих лиц от остальных присутствующих. Страффорд, в черной одежде, опустился на колени перед решеткой и встал, когда Арандел жестом позволил ему это. В девять часов, после движения в занавешенной ложе, свидетельствовавшего, что король и королева прибыли, действие началось. Появление королевской четы было неожиданным; лорды не были облачены в мантии.