Очевидная несправедливость обвинений и казнь, во время которой Уэнтворт проявил качества античного стоика, сделали его в глазах роялистов первым мучеником, пострадавшим от «парламентского абсолютизма», за которым в дальнейшем последовали другие, в том числе архиепископ Кентерберийский Лод и сам монарх. Гражданская война неизбежно привела к поляризации образов Страффорда. Его образ мученика и борца за роялистское дело приобрел особый блеск в годы Реставрации Стюартов, когда Кавалерский парламент отменил приговор и постановил изъять протоколы процесса. В XVIII веке при участии потомков графа вышло первое двухтомное издание его бумаг, которым пользовался великий историк Дэвид Юм, оправдывавший Карла I и считавший Страффорда одной из замечательных личностей, рожденных в Англии [149]. В XIX веке критический вигский взгляд на Уэнтворта преобладал; он нашел выражение, в частности, у Томаса Маколея. Тем не менее, вигские историки Английской революции, Гардинер и Фирт, давали взвешенные оценки. Они, в частности, отвергали идею об «отступничестве», предательстве Уэнтворта. Фирт писал: «По справедливости нельзя сказать, что Уэнтворт отошел от народа и перешел на сторону короля. Нет ничего, более ложного, чем перенос современных политических идей во времена, когда не появилось партийное правительство и даже мечта о нем. Первая аксиома политического кредо Уэнтворта в том, что не было и не могло быть двух сторон» [78, 15]. В историографии ХХ века преобладало сочувственное отношение к Страффорду, источником которого, однако, в большей степени была не идеологическая подоплека, а пафос сострадания к несправедливо погибшему человеку. Таким было сочинение Цецилии Уэджвуд, вышедшее в 1935 году. В 1971 году было опубликовано исправленное издание этой книги, дополненное архивными материалами, к которым историки получили доступ. В ней Уэджвуд смягчила акценты, признав, что раньше слишком следовала точке зрения самого Страффорда. В середине ХХ века имя Уэнтворта много раз «всплывало» в трудах историков в связи с дискуссиями вокруг сформулированной Хью Тревор-Ропером антитезы «двор-страна», которая объясняла причины Английской революции в противовес марксистской концепции. В частности, речь шла об интерпретации перехода Уэнтворта в королевскую партию в 1628 году. Позднее историки-ревизионисты не только интерпретировали парламентскую карьеру Уэнтворта с позиции «двор-страна», но, опираясь на его речи, обосновывали концепцию «локализма», занявшую заметное место в новейшей историографии революции. Что касается процесса над Страффордом, то он привлек внимание ревизионистских историков для выявления характера политической борьбы в Долгом парламенте.

Кларендон целиком возлагал вину за наступивший ход событий на фракцию, главную роль в которой играли Пим и Гемпден. В Коротком парламенте предлагались мягкие способы лечения, чтобы «не бередить раны глубоко». Теперь эта фракция считала иначе. Пим, по словам Хайда, говорил ему, что нужен иной настрой, чем в апреле, «теперь недостаточно прибрать пол в доме, а надо сбить паутину вверху и в углах, чтобы не оставить в нем никакой грязи». Первым объектом атак стал человек, который когда-то был защитником и поборником свобод народа, но уже давно «предал эти принципы и по природе отступничества стал великим врагом этих свобод и главным поборником тирании, каких только видели времена» [7, I, 222–223]. Речь шла, конечно, о Страффорде. Был ли арест упреждающим ударом парламентариев? Некоторые историки полагали, что это так. Прибыв в Лондон, перед самым арестом Страффорд якобы призывал короля арестовать лидеров оппозиции по обвинению в государственной измене, «в чем они были действительно виновны, вступив с шотландцами в сговор. Это был дерзкий совет, требовавший большего мужества, чем обладал Карл» [105, 188]. Истинной целью оппозиции, «великих патриотов», по ироничному определению Хайда, были министерские посты: на пост главы совета претендовал граф Бедфорд, а на пост канцлера казначейства Пим. В то же время Хайд выражал сожаление, что этот план провалился, отчасти из-за противодействия Гемпдена, потому что король мог бы получить толковых советников вместо лиц, которые его окружали и уже фактически его предали [7,