– Что ей нужно, Седрик?

– Вы полагаете, я посмел бы спросить?!

Тоже верно. Тот, кто дерзал прервать песнь или плач баньши, рисковал:

1) полной потерей слуха, ибо встревоженная зараза пронзительно орёт на столь пронзительном уровне, что заставляет лопаться барабанные перепонки в ухе;

2) стать первым кандидатом на внезапную смерть, так как обычно баньши рыдает о ком-то определённом, но если её прервать, то она запросто переключится и на вашу скромную особу.

– Да, прости, старина. Ты абсолютно прав. Надеюсь, Хельга пока ничего о ней не знает.

– Как я мог потревожить малышку? – искренне возмутился бывший крестоносец, пустив скупую слезу в знак сентиментальной любви и заботы о моей дочери. Да, он у нас тот ещё артист…

– Где?

– В смысле?

– Где баньши?

– Мне вас проводить? – Он решительно встал, но я упреждающе поднял руку:

– Не надо. Северная стена?

Седрик кивнул. Что ж, можно было и самому догадаться: перелётная дама в перьях всегда предпочитает показываться публике немного издалека. Так, чтоб её видели, чтоб её скорбь по будущим трупам производила должное впечатление, но тем не менее избегая активного людского общества.

– Кстати, я хотел спросить, а что, лучники…

– Ещё бы мы не стреляли, сир?! – даже покраснел обиженный Седрик. – Но вот вы когда-нибудь видели пернатую тварь, от которой отскакивают стрелы?

Ого, тогда ситуация куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Обычно, чтобы отогнать баньши, достаточно двух опытных лучников. Женщины-птицы отнюдь не обладают орлиным зрением, быть может, именно поэтому предпочитают рыдать в непосредственной близости от своих жертв. Подкупить, задобрить, уговорить или обмануть баньши невозможно, а вот отпугнуть хорошей стрелой со стальным наконечником – запросто. Только бить надо ещё шагов за сто, тогда она нипочём не разглядит лицо стрелка и не сможет наслать на него проклятие.

– Лорд Белхорст, – промурлыкал нежный старушечий голосок над моей головой, когда я проходил через двор, – вы не зайдёте ко мне?

– Увы, нет, я очень занят. У нас баньши на крыше.

– О, боюсь, эта бедняжка прилетела оплакивать мою безвременную кончину…

– Очень надеюсь.

– Что?!!

– Вы недослушали, – скрипнул зубом я, стараясь не поднимать голову, чтобы не встречаться взглядом с леди Мелиссой. – ОЧЕНЬ НАДЕЮСЬ, что эта тварь залетела к нам случайно и не посмеет беспокоить столь высокородную леди с полезными связями и безграничными возможностями!

– Ой, вы мне льстите. – От нахлынувшего восторга старушка едва не навернулась из окна. – А хотите, я пойду с вами, мой храбрый рыцарь, и собственными руками этой гадине все перья из хвоста понавыщипываю?

– Э-э… да! – Мне удалось вовремя развернуться на триста шестьдесят градусов. – Действительно, не сходить ли вам на северную стену и чисто по-женски попросить баньши удалиться? Ведь, в конце концов, она не ангел любви…

– А что я за это буду иметь, мой роковой искуситель? – хитро поджала губки дряхлая авантюристка.

– Мне надо подумать, – честно признался я. – Но уверен, что вам понравится.

Вдохновлённая старушка уже через минуту неслась вдоль по гребню крепостной стены, высоко задрав юбки и дробно стуча каблуками. На гулкое эхо заявился Седрик, встав рядом со мной в полной готовности защитить мою светлость мечом и кулаком. От него крепко пахло алкоголем, но других признаков опьянения не нашёл бы даже самый въедливый гаишник. На ногах держится крепко, речь связная, глаза горят, ум свеж и остёр!

Как он умудряется это делать, ума не приложу. Наверное, какая-то тайная практика в Крестовых походах. Седрик как-то говорил, что там была очень плохая вода и поэтому все пили только слабенькое винцо, ковшами и вёдрами. Ну или не очень слабенькое, Он-то, кстати, ещё пьянствовал куда меньше других, поэтому выжил…